122 
Однако сказать, что в бывшем ракетном отсеке теперь получалось аукать и, приложив раскрытые ладони к ушам, с волнением ожидать ответной пустоты эха – все-таки нельзя. То там, то тут случайный посетитель мог наткнуться на всякие сложные приспособления. Например, весьма порядочных размеров лазерный дальномер. Вы спросите, почему такой крупный, что его надо обходить бочком, прижимаясь к стеночке? Отвечу, потому что это не какой-нибудь танковый, чья обязанность высветить чужую машину километров за пяток, здесь при случае требовалось точно мерить расстояние до космический объектов. И, кстати, именно сейчас такой случай наступил.
Там, наверху примыкающей к боевой рубке сорокаметровой загогулины, сместилась в сторону огромного размера заслонка. Она была действительно велика, с ней никак не равнялись демонтированные когда-то крышки ракетных контейнеров. Затем за дело взялись титанические домкраты. Сюда, на обзор посеревшему от тысячелетних морозов морю, они выволокли нечто достаточно сложное по виду, и антагонистическое в отношении обтекаемости субмарины, в которой все подчинено главному делу – уничтожению кавитации. Тем не менее любой дилетант, даже отягощенный сиамской связью с TV-ящиком с самого первого памперса, сразу бы угадал, что демонстрируемая незаселенному миру штуковина имеет отношение к радиолокации. И это была правда.
Та штука, которую выдвинул наружу бывший ракетоносец, называлась гирокон. Это была антенна-излучатель сверхвысокой частоты, конкретнее – миллиметрового диапазона. Причем она была очень мощная.
Например, сейчас она обязалась добить до раскрывшегося в трех тысячах шестиста километрах трехсотпятидесятиметрового отражателя, и причем попасть своим главным радиолокационным лепестком в его центральную часть.
Из чистого любопытства, а вовсе не из любви к святотатству, интересно бы выяснить, оценили бы прекраснодушные миряне подобное чудо, если бы его принародно совершил кто-нибудь из почитаемых святых?
129. Прочность брони
Если бы имелось время посетовать на житие, то можно бы пожаловаться, что всему виной эта привнесенная с другого полушария привычка – «погибать, так с музыкой». Спрашивается, какого черта требовалось выбираться из безопасно отгороженного от суеты туннеля, в коем тепло и мухи не кусают, на эту спланированную кем-то бойню-расплату? Если так и так погибать, то не лучше ли спокойно посидеть, сосредоточиться, перенумеровать грешки и достижения долгого жития, начиная от дальнего 2004 года до вот сегодняшней близи 2030-го? Или уж на крайний случай просто парочку минут отдохнуть напоследок, перекинуться шуточкой с друзьями-товарищами, потискать каждому руку, глянуть в глаза, а в последний миг приложиться губами к Лизе, чтобы даже потом, когда нейтроны мозга раздробятся еще на миллиард частиц, и сознание сотрется, атомы собранные сейчас в губы, так и полетели куда-нибудь прочь общим совместным роем; там, когда-нибудь после, они по законам химии снова слепятся во что-то молекулярное, вот и будет эта постройка вечным памятником недопетой любви. Ведь и правда, короткий отдых лучше, чем тутошняя сутолока со стрельбой и новым испытанием фуллеритового «панциря» на прочность. Когда, вместо мгновенной кремации, вполне можешь получить болезненные ранения. И выйдет, что взамен торжественной расслабленности тела и умственной сосредоточенности, перед превращением в окаменелость нутра горы Корпуленк, будут у тебя в наличии всяческие мелкие, не достойные момента переживания. Что с того, что набрюшный комп даст распоряжение «панцирю» вколоть в тело дозу обезболивающего или скомандует облегающим рукавам экзоскелета произвести где надо максвелловскую деформацию, с целью сдавливания руки и остановки потери крови? Ибо, древний жгут в век применения «панциря» не подходит, им не получится стянуть кевларовую, а тем более фуллеритовую броню. Эта сверхновизна, все едино, не отвлечет тебя от скорбных мыслей по поводу потери конечности.
И кроме того, вся эта защитная автоматика с электромеханикой, в условиях встречного боя с превосходящим количественно противником, ни как не может служить панацеей от однозначного итога. Казус ситуации в том, что намеченный масштабный катаклизм обязан послужить занавесом вершащейся бойни. Ибо каковы ее итоги без вмешательства такого «бога из машины»? Однозначные, в любом раскладе. Ибо пусть даже составляющие защитных свойств амуниции «Пульсара» почти волшебны, они никак не компенсируют закон сохранения энергии и вещества. Человек, даже в экзоскелете, не трактор, он способен перенести на себе весьма ограниченный боезапас. Потому, рано или поздно, но кончаются и дымовые шашки и ослепляющие ракеты, и бойцы «пульсарцы», вместе со своими боевыми скафандрами остаются на виду. А когда-то и в «плазмобоях» испаряется, обращается плазмой, заключительная порция сверхчистой воды, и уносится прочь, в цель или просто на удачу, финальная безгильзовая пуля, пустеет, обесточивается столь емкий на вид магазин.
122 
