48 
Потапчук смотрел на нечеткую ксерокопию фотографии, затем вызвал помощника и отдал распоряжение:
– Свяжись со Смоленском, узнай, где сейчас Мария Пирогова восьмидесятого года рождения. Ответ пришел быстро.
– Прописана у родителей, но участковый говорит, что не видел Марию уже два месяца.
– И тут облом, – употребил жаргонное слово генерал Потапчук, – нюхом чую – она реальная зацепка. Надо только барышню отыскать и хорошенько с ней поговорить по душам.
Генерал Потапчук вытащил из шкафа портфель, сложил в него документы и уже вечером был в новой мансарде у Глеба Сиверова.
Тот встретил генерала с чашкой кофе в руках. Наушники висели на шее, из них лилась классическая музыка.
– Вагнер? – спросил Федор Филиппович, приложив наушник к своему уху.
– Вы становитесь продвинутым, Федор Филиппович.
– Элементарно, Глеб, – сказал генерал. – Ты ничего другого не слушаешь.
– Тут вы не правы. Я слушаю радио, телевизор, жену и иногда вас…
– Я имею в виду музыку.
– Что сделаешь, люблю Вагнера. Вы ведь тоже курите один и тот же сорт сигарет на протяжении… – Глеб задумался, – наверное, лет сорока?
– Сорока трех, Глеб, и никак бросить не могу.
– То же самое случилось и у меня с Вагнером. Глеб отключил плейер, положил его на стол, налил генералу кофе, пододвинул к нему пепельницу. Генерал положил на стол портсигар.
– Что, дали ход делу «Новиков и К»?
– Нет, – сказал генерал, – если бы дали, я находился бы сейчас в управлении, а не у тебя.
– Понадобился вольный стрелок?
– Не совсем так, Глеб. Появилась одна зацепка, причем случайно. Привез ее сын моего приятеля, он сотрудничает с Интерполом, у него глаз цепкий, сразу определил, кому нести.
– Не мудрено, – сказал Глеб, уже пробежав глазами бумаги, принесенные генералом.
– Я думаю, девчонка испугалась, когда ее в Варшаве на улице остановила полиция. Нет документов, отвезли в участок, она решила рассказать правду. Правда же всегда невероятнее самой отчаянной лжи. Расскажи она о борделе, который держат русские бандиты, ей бы поверили. А в то, что уважаемый польский бизнесмен, фирму которого совсем недавно проверяли всевозможные службы, занимается изготовлением синтетических наркотиков, поверить трудно. Полиция еще мягко обошлась с ней, просто депортировали из Польши как заурядную проститутку, после чего девчонка решила ни за что больше не связываться ни с полицией, ни с милицией, никому не рассказывать о том, что с ней было. Даже с родителями не живет, хотя те наверняка знают, где она сейчас обитает.
– Прав был Смирнов, когда решил подойти к вам в парке.
– Деньги в деле немалые замешаны, потому все и замазано как в Польше, так и у нас. Что ты на меня, Глеб Петрович, так хитро глядишь? – генерал Потапчук исподлобья посмотрел на своего секретного агента.
Сиверов скрестил на груди руки, прикрыл глаза:
– Я, в отличие от многих, Федор Филиппович, это дело не бросил, продолжал над ним понемножку работать.
– И когда ты, Глеб Петрович, все успеваешь? И жнец, и косец, и на дуде игрец.
– Я свои деньги честно отрабатываю, не люблю, когда платят за несделанную работу.
– Так за эту работу я же тебе еще не платил?
– Значит, заплатите, – хмыкнул Сиверов и, протянув руку к полке, вытащил несколько фотоснимков. – Вот, взгляните, надеюсь, это место вам знакомо?
– Что за место? Не знаю, признаюсь.
– Естественно. Вы по ресторанам, Федор Филиппович, не ходите, а следовало бы знать злачные места столицы Российской Федерации.
– Не тяни, Глеб, не мучай старика.
– Никакой вы не старик, Федор Филиппович, прикидываетесь, любите на себя важность напустить, нравится вам, когда вас немного жалеют.
– Кому это не нравится, Глеб Петрович? Генерал разложил перед собой три фотографии.
– Будка, шлагбаум, охранники.
– Правильно, будка, шлагбаум.
– Ты что меня дурачишь, Глеб? Говори!
– Видите человека возле будки? Сейчас я покажу вам его портрет, – Глеб, не поворачиваясь, протянул руку к полке и положил перед генералом еще одну фотографию. – А этот человек вам знаком?
– Не припомню, Глеб, – генерал рассматривал фотографию, то приближая ее к глазам, то отводя на расстояние вытянутой руки.
– Это водитель той колонны, некто Петраков.
– Петраков… – пробормотал Федор Филиппович Потапчук, напряженно вспоминая фамилию, явно ему знакомую. – Ах, это тот…
48 
