27 
Шлагбаум поднялся. Майор помахал рукой Смирнову, дескать, пока, вперед, счастливой дороги. Провожаемая завистливыми взглядами водителей, у которых не было своих людей в местной милиции, колонна фур-рефрижераторов, обходя машины, ожидающие пропуска, подкатила к таможенному терминалу.
– Здорово, бойцы! – рявкнул толстый майор, обращаясь к таможенникам. Даже овчарка, сидевшая у ноги таможенника, дернулась от этого крика. – Что, работа кипит?
– Кипит, майор, – сказал таможенник, заглядывая под машину, а затем в глаза водителю.
– Этих надо быстро, – указал майор на три рефрижератора, – я с подполковником вопрос решил. Это наши постоянные, из братской России. Славяне – братья, а не какая-то там чернота.
– Это понятно, – сказал таможенник, поглаживая пса.
Смирнову бригада таможенников была знакома, не впервые они осматривали его машины.
– Здорово, братья белорусы!
– Не братья, а братки, – сказал таможенник, искоса глядя на дорогие ботинки Смирнова.
– Хорошо у вас тут. У нас в Москве дождь льет, а у вас тепло, сухо.
– Ага, еще скажи, что сады скоро зацветут. Бумаги давайте.
– У майора наши бумаги, – Смирнов указал на поводыря.
Тот расстегнул китель, подал на вытянутых руках бумаги.
– Туда зайдите.
– Сам знаю куда, – майор скрылся в тесной будке таможни.
Заходил он туда, как к себе домой, аккуратно придерживая дверь. Если бы он толкнул ее изо всех сил, то дверь наверняка расшибла бы пару бутылок со спиртным, стоявших у стены. Бутылки стояли на полу, как на барной стойке, ни одной одинаковой, все иностранное, дорогое.
– Вкусненькое чего-нибудь есть? – по-хозяйски осмотрел бар милицейский майор.
Таможенники – тоже люди. Жили они в городе и от майора тоже зависели. У каждого были жены, родственники, дети, которым надо было оформлять заграничные паспорта, отмазываться от чего-то, брать справки, ставить печати. Рука руку моет.
– Возьми себе что понравится, – сказал таможенник майору.
– Разве это пойло пить можно? Это ж одеколон! Беленькая – она чистая, хорошая, для здоровья полезная, а от цветного голова наутро, как котел в бане, гудит, гремит…
Таможенник оформлял документы быстро. Майор сел на корточки и принялся изучать бутылки.
– Не скажи.
– Я виски люблю, они похожи на самогонку.
– Виски сегодня нет. Приходил подполковник и три единицы унес. Ему в Минск ехать, в управу, так он на презенты набрал.
– Я смотрю, и выбрать нечего.
– Глянь под бушлатом.
– С этого и начинал бы, – майор за ворот поднял бушлат, хранивший форму человеческого тела. Под бушлатом сразу застучали бутылки. – О, вот это другой коленкор! Коньяк молдавский – это дело, пять звездочек.
– Вкус, к которому привык с детства?
– Кстати, – майор крючковато загнул указательный палец и поправил козырек фуражки, затем постучал по кокарде, – ты что-то там говорил о вкусе? Мои сорванцы жвачку просили, пристали с утра и говорят; «Батя, жвачки хотим, мочи нет!» Как ты считаешь, не идти же мне, майору милиции, в сраный киоск жвачку покупать? Все смеяться станут, пальцем показывать.
– Жвачка – это не вопрос, – таможенник левой рукой выдвинул нижний ящик стола. Тот был полон жвачки.
Майор напихал полные карманы, постучал по ним, чтобы не так раздувались, вытащил бутылку коньяка, литровую, коллекционную, похлопал по широкой спине таможенника.
– Ты, это, Вася, кстати, зашел бы ко мне, между прочим, ружьишко-то перерегистрировать надо.
– Ох, и достали же вы нас!
– А нас как достают! Ты тоже погоны носишь, понимаешь, с командирами не спорят.
– Когда зайти?
– Да хоть сегодня вечером.
– Что, домой к тебе?
– А то куда ж еще!
– Зайду, хорошо, что напомнил.
– Я о вас помню, и вы обо мне не забывайте. Майор нашел красивый мешочек, положил туда бутылку, забрал нужные бумаги и, покинув будку, вернулся к Смирнову.
– Документы он сам отдаст, все в порядке. С погранцами договорено, так что счастливой дороги, зеленый коридор вам обеспечен.
– А поляки? – спросил Смирнов.
– Что поляки, не люди, по-твоему? Такие же паны, как и мы, тоже наша смена стоит – мой двоюродный брат. Кстати, поклон ему от меня передай.
– Понял, спасибо, – Смирнов хлопнул майора по плечу, мужики пожали друг другу руки и попрощались, надеясь вскоре вновь увидеться.
Джип с тремя машинами на хвосте переехал под навес к пограничникам. Те особого интереса к колонне не проявили, лишь для проформы страж границы заглянул в рефрижераторы, при этом его взгляд оставался скучающим. Порожняк, что с него возьмешь? Обладатель зеленой фуражки лишь покрутил носом от неприятного запаха: пахло тухлым мясом.
27 
