Особенно,... 
63 
Трубку он начал курить в подражание хозяину, но никак не мог к ней привыкнуть: после второй затяжки во рту начинало сильно щипать, слюнные железы превращались в настоящие фонтаны, а к горлу подступала тошнота.
Засыпая, он все еще думал о предстоящих на завтра делах, еще не зная, что спать ему придется недолго.
* * *
Станислав Мартынов вынырнул из чуткой полудремы, разбуженный дребезжанием телефона. В комнате горел свет, и Мартын взял трубку, недовольно щурясь на точечные светильники. Поднеся трубку к уху, он услышал одышливое сопение и сразу понял, кто звонит.
– Ну? – нетерпеливо бросил он в микрофон.
– Хрен гну, – огрызнулся Сеня. – Пошел ты знаешь куда с такими поручениями! Насилу ноги унесли. Я уже думал, нам абзац – и мне, и Слону.
Слон тебе еще все расскажет. Ему всю морду расковыряли за твои ящики, он этого так не оставит… Да уйди ты, шалава, – сказал он куда-то в сторону, – не лезь! Тебя еще здесь не хватало… Сам скажу, не беспокойся. Заплатишь вдвойне, – закончил он, снова обращаясь к Мартыну.
– А втройне не хочешь? Вы сделали дело или нет? Узнали, что в ящиках?
– Да пошел ты на… Сам узнавай, если жить надоело! Они их берегут как зеницу ока. Полдороги ехали так, а полдороги – под пистолетом. Я в кабине, а Слон – в кузове. Я думал, что нас там же и пристрелят…
– Да ладно, это я уже слышал… Погоди, дай подумать.
– Думай, только побыстрее. Да, чуть не забыл.
Москвич велел передать, что он тобой очень недоволен.
Мартын задержал дыхание, досчитал до пяти и с шумом выпустил воздух. Однажды ему пришлось стать свидетелем того, как Владик выражал свое недовольство.
– Ну, козлы, – просипел Мартын, растирая ладонью горло. У него было такое ощущение, словно на шее уже затягивалась веревочная петля. – Ну, уроды. Двойную оплату вам? Вы меня под пулю подвели, суки лагерные! Сказал же: аккуратно!
– Да ты чего, Мартын? – резко сбавляя тон, спросил Сеня. – Чего ты взъелся? Ты испугался, что ли?
– Да, – сказал Мартын, – испугался. Сам испугался и тебе советую, иначе квакнуть не успеешь, как на том свете окажешься. Москвич – мужик серьезный, слов на ветер не бросает. Если он сказал, что недоволен, значит, можно шить белые тапки. Ты меня знаешь, Сеня, я такими вещами не шучу, так что подумай хорошенько.
– Да о чем думать-то? – растерянно спросил Сеня. – Чего делать-то теперь? Что ты меня пугаешь, говори толком!
Мартын усмехнулся, сдерживая нервную дрожь.
Толстяка все-таки проняло, и это уже хорошо. "Время есть, – думал Мартын, прикрыв глаза воспаленными веками, чтобы режущий свет точечных светильников не отвлекал от размышлений. – Если бы Владик хотел убить сразу, он бы так и поступил без малейших колебаний. Значит, он решил повременить до выхода корабля в море. Время еще есть, и его надо использовать с толком. Только вот Сене об этом не стоит говорить. Пусть думает, что времени не осталось. Но каков москвич! Нет, эти его ящики нужны мне до зарезу. Мы еще посмотрим, кто кого уволит.
Ну, толстячок, не подведи!"
– Что делать? – переспросил он свистящим змеиным шепотом. – И ты меня спрашиваешь? Спроси у Слона! Вы с ним завалили плевое дело, и ты имеешь наглость задавать мне вопросы? Хорошо, я отвечу. Надо спасать свои шкуры. Сделать это можно только одним способом. Ты знаешь каким.
Некоторое время Сеня молчал, потом длинно выматерился в трубку.
– Когда? – уныло спросил он, закончив отводить душу.
– Сегодня, – с нажимом сказал Мартын. – Сейчас.
– Сегодня? – еще более уныло переспросил Сеня. Было ясно, что ни с кем воевать он не хочет, а хочет лишь выпить водочки под хорошую закуску, трахнуть свою костлявую шалаву и завалиться спать до полудня.
«Вот хрен тебе», – мстительно подумал Мартын.
– Сегодня или никогда, – будничным тоном сказал он. – Или это, или встретимся на том свете.
Кстати, имей в виду, что ящики свои москвич бережет неспроста. Ты меня понял?
– Ага, – сказал Сеня. В голосе его послышалось некоторое оживление, и Мартын, склонный иногда пофилософствовать, подумал, что люди, в сущности, совсем не меняются на протяжении тысячелетий: политика кнута и пряника оставалась такой же действенной, как при римских императорах или, если угодно, при царе Горохе. – Так я собираю ребят? – спросил Сеня.
– Всех, кого сможешь достать. Не дрейфь, Сеня!
Вспомни молодость! Встретимся через два часа на старом месте.
63 
