13 
Ярче всего это иллюстрирует случай с Шуйским. Вскоре же после венчания Лжедмитрия на царство наш прохвост, Василий Иванович Шуйский, развернул бурную деятельность: стал по ночам собирать доверенных лиц, главным образом из влиятельного московского купечества, убеждал их (с честными глазами, понятное дело), что новый царь – самозванец, намерен продать Русь полякам, уничтожить православную веру, а посему его следует побыстрее свергнуть.
Люди Шуйского попытались забросить эти идеи в массы – однако массы не проявили никакого интереса, наоборот, поспешили донести куда следует. Братьев Шуйских сотоварищи быстро арестовали, однако Лжедмитрий отказался судить их сам и передал дело «собору» из духовенства, бояр и представителей прочих сословий (Петр Первый наверняка тут же приказал бы отсечь всем головы на заднем дворе, не особо и разбираясь). Собор приговорил Василия Шуйского к смертной казни, а его братьев Дмитрия и Ивана к ссылке.
Лжедмитрий помиловал всех, вернул Шуйских ко двору – что его впоследствии и погубило… Чрезвычайно похоже на то, что молодой царь стал первым, кто на своем примере подтвердил печальную истину: самодержец, даже если он умен, добр и преисполнен наилучших намерений для страны, удержаться на русском престоле может только в том случае, если сечет головы направо и налево. Гуманисты не выживают, более того, после смерти оказываются вымазаны грязью и клеветой по самую маковку – это грустное правило впоследствии без осечки сработало в случаях Петра III и Павла I…
Именно Лжедмитрий первым стал строить планы покорения Крыма, к тому времени, как уже говорилось, превратившегося в источник постоянных бедствий для России. Началось ускоренное производство оружия, устраивались маневры – но со смертью молодого царя эти замыслы пришлось отложить на добрых восемьдесят лет… как и дипломатическое сближение с западноевропейскими странами, о чем всерьез думал Лжедмитрий.
Что касается «продажи Руси полякам» и «уничтожения православной веры» – ни малейших следов подобных предприятий не смогли отыскать и самые ярые враги Лжедмитрия вроде Массы. Наоборот, все свидетельствует о том, что Лжедмитрий собирался царствовать всерьез и надолго, не уступая и пяди земли былым «покровителям». Очень быстро в Москву приехал польский посол Гонсевский, официально – чтобы поздравить царя с восшествием на престол, а неофициально – напомнить о данных Сигизмунду обязательствах. Бедняга посол получил, как выражались в старину, полный афронт. От каких бы то ни было территориальных уступок (которые некогда обещал) Лжедмитрий отказался, с простодушным видом разводя руками и уверяя, будто «недостаточно крепко сидит еще на царстве, чтобы принимать такие решения». Войну со Швецией, как ранее обещал королю, тоже не развязал – объясняя это теми же причинами. Более того, сам перешел в наступление, высказав сильнейшее неудовольствие тем, что король именует его «великим князем» – и потребовал, чтобы впредь в официальных посланиях его именовали не иначе как императором. По строгим дипломатическим правилам того времени это означало, что московский царь требует от короля Сигизмунда признать Жечь Посполитую стоящей на ступеньку ниже России…
Легко представить, каким сюрпризом все это стало для посла, искренне полагавшего, что встретит в Москве покорного вассала, только и озабоченного подчинением России Сигизмунду. Самое время вспомнить непечатную русскую присказку насчет нехитрого сельскохозяйственного орудия и кое-каких деталей мужского экстерьера… Посол, столкнувшись с полным провалом своей миссии, от бессилия применил вовсе уж детскую ухватку: стал уверять Лжедмитрия, будто имеет достовернейшую информацию о том, что Борис Годунов жив, странствует где-то и собирается вернуть себе русский престол.
Похоже, в голове у пана Гонсевского уже царила совершеннейшая сумятица… Его «ошеломляющие новости» никого не ошеломили и не испугали, уж в Москве-то прекрасно знали, что Годунов мертвехонек («При мне убивали», – мог бы сказать циник Шуйский) – и посол несолоно хлебавши убрался в Краков.
Примерно так же обстояло дело и с паном Мнишком, возмечтавшим стать русским магнатом. Лжедмитрий щедро отсыпал ему денег (все поведение молодого царя убеждает, что он был искренне влюблен в Марину), но вместо обещанных в полное владение Новгорода и Пскова показал, вульгарно выражаясь, кукиш с маслом, не пожаловал будущему тестю и паршивой деревушки. Нет уж, раздаривать свое царство Лжедмитрий отнюдь не собирался…
13 
