Особенно,... 
100 
Много чего там было написано. Про прикормленных Гартунгом французских полицейских чинов. Про пикантнейшую ситуацию, сложившуюся давным-давно: когда неизвестно уже, кому эти господа из полиции служат ревностнее, родной Франции или русской жандармерии. Имена, занимаемые посты, подробно описанные случаи их тайной практики, детали секретного сотрудничества, Российские ордена и медали, денежные вознаграждения, золотые часы с выложенным бриллиантами российским императорским орлом либо без такового…
Будь Барцев хоть самим дьяволом, он ни за что не смог бы раздобыть столь обширные и точные сведения самостоятельно, своими собственными усилиями. Обязан существовать крайне высокопоставленный изменник либо в Департаменте полиции, либо в Особом отделе, а то и в Охранном. Обязан занимать немаленький пост — речь шла о вещах, не всякому обер-офицеру доступных. Бог ты мой, снова мерзавец в рядах, причём чуть ли не на самом верху… Это никак не может оказаться Лопухин, бывший директор Департамента полиции — не один год прошёл со времен его измены, Барцев не стал бы выжидать так долго, получи он эти сведения от Лопухина наряду с разоблачением Азефа. Мерзавец, подонок, в кандалы…
Бестужев вновь испытывал двойственные чувства. С одной стороны, смело можно предположить, что отныне сам он избавлен от всех и всяческих неприятностей со стороны как Гартунга, так и его здешних высокопоставленных конфидентов — всем им теперь не до Бестужева, не до Штепанека, наверняка охвачены другими тревогами, озабочены более шкурными вопросами. С другой… Невероятной силы удар по тому особому положению, какое заняла российская жандармерия в Париже, по многолетней налаженной работе. Гартунга, конечно, никто не вздумает арестовать, его надёжно хранит дипломатический статус, и он преспокойно покинет в ближайшее же время страну… Никаких сомнений, очень скоро в российском консульстве на рю Гренель появится новый дипломат, с безукоризненными манерами, скромный и обходительный, чурающийся особой публичности — и именно он примет дела… но всё равно, заранее можно предсказать, что не будет уже прежних достижений, никогда более не смогут коллеги Бестужева в Париже работать так вольготно…
Он решительно поднялся — шумный скандал менял кое-что в его собственной судьбе, но ничегошеньки не изменил в служебных обязанностях, в намеченном плане действий…
Возле кафе он оказался в рассчитанное время — и выждал, пока появится Бахметов, убедился, что слежки за профессором нет, и тогда только вошёл.
Бахметов, оторвавшись от газеты, глянул на Бестужева, такое впечатление, с искренней радостью:
— Ну наконец-то! Я за эти дни едва не умер от скуки…
— Хотите сказать, что скучали в Париже? — слабо усмехнулся Бестужев.
— Ну, скучать-то я не скучал, здесь это невозможно, вы правы, однако безделье угнетает. Дома множество дел, незаконченные исследования, всё прочее… — Его глаза озорно блеснули. — Я уж и не чаял вас увидеть после этого…
Бестужев бросил взгляд на газету: ага, экстренный выпуск, судя по крикливым заголовкам, едва ли не целиком посвящённый всё тому же скандалу. Долгонько теперь не угомонится пресса, а там и подключатся господа, которых следует именовать изобретённым месье Жоржем Клемансо словечком «политиканы»…
— Какие новости? — вяло спросил Бестужев, показав глазами на газету.
Бахметов хмыкнул:
— Господа российские дипломаты только что официально заявили, что «российское посольство не было осведомлено об истинном лице господина Гартунга»…
— Конечно, — устало сказал Бестужев. — А как же им ещё поступать? Вижу по вашему лицу, что либеральная ваша ипостась прямо-таки цыганочку с выходом отплясывает…
— Не стану скрывать, — чопорно выпрямился Бахметов. — Согласитесь, это всё настолько мерзко…
— Эх, Никифор Иванович, Никифор Иванович… — протянул Бестужев. — Нет у меня ни желания, ни времени, иначе обязательно бы вам растолковал на множестве примеров, что творили господа либералы там и сям, когда им случалось свергнуть столь нелюбезные их сердцу «прогнившие монархии» и завладеть атрибутами оных в виде армии, тайной полиции и жандармерии. Ладно, не будем об этом… Надеюсь, либеральная ваша ипостась не отвратила вас от нашего дела?
— Не беспокойтесь, — сказал Бахметов с некоторой важностью. — Я человек ответственный… И как же обстоят дела?
100 
