Последние отзывы

  32  

Впрочем, все, даже самые злоязычные, признавали, что нельзя очень уж строго судить молодую королеву – ведь известно, что его величество в некоторых вопросах является полной противоположностью своему славному отцу Генриху Наваррскому, обрекая молодую и пылкую испанку на унизительное целомудрие. Коли уж дошло до того, что его христианнейшее величество особым эдиктом запретил при дворе не только чересчур смелые вырезы платьев, но даже и наряды, чрезмерно обтягивающие фигуру, дабы, как он выражался, «не поощрять откровенных приглашений к сладострастию и избыточной вольности нравов»…

Собственно говоря, насколько уяснил д’Артаньян, прислушиваясь к разговорам, неудовольствие здесь вызывало, конечно же, не стремление королевы найти маленькие любовные радости на стороне, а то, что она для этих целей выбрала не кого-то из славных французских дворян, а заезжего англичанина, традиционного врага Страны Лилий. С этой точки зрения предыдущая королева Мария Медичи, даром что итальянка, показывала себя французской патриоткой – если, конечно, не считать презренного Кончини…

Нужно отметить – быть может, с прискорбием, – что д’Артаньян уже не шарахался так от этих разговоров, как это имело место в особняке де Тревиля. Он уже перестал ждать, что вот-вот ворвется королевская стража и поволочет всех присутствующих в Бастилию. Начал понемногу привыкать, что столичные пересуды чрезвычайно вольны и, что немаловажно, караются колесованием или Бастилией в исключительно редких случаях…

Когда лакей провел его в кабинет капитана, он увидел перед собой мужчину тридцати с лишним лет, чуть располневшего, с румяным лицом, не лишенным известного лукавства, – и буквально сразу же по выговору опознал в нем уроженца Пикардии.

– Прошу вас, садитесь, шевалье, – предложил де Кавуа с той чуточку отстраненной вежливостью, что служит признаком человека безусловно светского. – Итак, вы – д’Артаньян… из Беарна. Подобно многим провинциалам вы… да что там, и ваш покорный слуга в том числе, пустились в Париж за фортуной… Мне следовало бы поинтересоваться вашими рекомендательными письмами, но я слышал, что вы их утратили при странных обстоятельствах…

– Ваша милость! – воскликнул д’Артаньян в непритворном удивлении. – Неужели слухи о злоключениях ничем не примечательного дворянина докатились и до Парижа?!

– Его высокопреосвященство кардинал обязан знать все, что творится в стране, – сказал де Кавуа уклончиво. – А следовательно, и его слуги обязаны не ударить в грязь лицом… Итак, вас угораздило столкнуться с этими головорезами Атосом и Портосом…

– И, между прочим, даже остаться победителем в поединке! – заявил д’Артаньян, гордо подняв голову.

– Да, и это мне известно… Вы, часом, не пытались ли найти на них управу у господина де Тревиля?

– Господин капитан, вы, честное слово, ясновидец, – сказал д’Артаньян, заметно поскучнев. – Как раз пытался, но… В общем, мои надежды оказались напрасны.

– Этого следовало ожидать, д’Артаньян. Мушкетеры короля, начиная с их капитана, – тесно спаянная компания, кое в чем подобная, увы, алжирским пиратам… Человеку со стороны нечего искать справедливости там, где ущемлены их интересы.

– Я это уже понял, – сказал д’Артаньян. – Ну что же, у меня остается еще шпага, с которой вышеупомянутые господа уже знакомы… И я знаю, где их искать…

– Послушайте моего совета, молодой человек, – серьезно сказал де Кавуа. – Конечно, при быстрой ходьбе обычно одолевают изрядный кусок пути – но и больнее всего расшибают себе ноги, излишне торопясь вперед… Вы сейчас не более чем одинокий храбрец – а эти господа многочисленны, спаяны традициями роты и, что еще опаснее, имеют неплохую поддержку в Лувре. Так что, умоляю вас, воздержитесь от опрометчивых решений. Я не сомневаюсь в вашей храбрости, но даже славные герои прошлого не рисковали выходить в одиночку на целое войско…

– Вот об этом и разговор! – живо подхватил д’Артаньян. – Поверьте, любезный капитан, я не настолько самонадеян, чтобы в одиночку противостоять всему свету. Собственно говоря, я и прибыл в Париж, чтобы, смирив гасконскую гордыню, стать частичкой некой силы…

– Догадываюсь, – кивнул де Кавуа. – Вероятнее всего, вы станете просить о зачислении в роту?

– Вы, положительно, ясновидец, – поклонился гасконец. – В самом деле, я имею дерзость просить вас именно об этом.

Де Кавуа посмотрел на него с хитрым прищуром:

  32