12 
– Вы сработали на совесть, – сказал мистер Герберт. – Претензий пока нет. Увы, ваш трофей оказался в некотором смысле бесполезным. Это означает, что мы продвинулись вперед не намного, на крохотный шажок. Он уверяет, что вообще не имел никакого отношения к капсуле. Что ее забрал на свой катер Лао – что нашего господина Ма не особенно и удручило, ибо он не видел в этой штуке ничего ценного…
– Простите, а вы его… хорошо спрашивали? – осторожно спросил Мазур.
– Будьте уверены, – небрежно ответил Герберт. – Не считаете, надеюсь, что только вашей специальности свойствен профессионализм?
– Помилуйте, что вы! – сказал Мазур. – Я ничуть в вашем профессионализме не сомневаюсь, просто уточняю…
– Я так и понял, – кивнул господин Герберт, причем его глаза оставались добрыми, а взгляд открытым и дружеским. – Могу вас заверить, что спрашивали его хорошо. И могу вас заверить, что в искренности клиента я не сомневаюсь. Отсюда, к сожалению, проистекает необходимость предпринять новые шаги. Нам необходимо пригласить господина Лао в гости…
Мазур решился спросить:
– Почему вы это говорите мне, а не командиру группы?
– Потому что именно вы будете приглашать его в гости, а не командир, – немедленно ответил Герберт. – Не зря же именно вас решено было вывести на публику…
– Физиономия подходящая, а? – усмехнулся Мазур.
– Именно, – серьезно сказал Герберт. – Физиономия – не столь уж малозначительный фактор… Вот что я хочу вас спросить… Способна ли ваша группа быстро и квалифицированно захватить клиента на берегу? Конкретнее, в одном из здешних кабаков? Качественно его взять, преодолев любое сопротивление, после чего доставить на судно? Подумайте хорошенько. Я уже вижу, что задача вам не по нутру, – у вас лицо стало даже не озабоченное, откровенно сердитое.
– Ничего удивительного, – сказал Мазур. – Взять, конечно, можно. Разнести там все вдребезги и пополам, доставить на судно, если будут к тому возможности вроде хорошей машины…
– Почему же физиономия у вас такая кислая?
– Потому что такая работа – немножко не по профилю, – честно признался Мазур. – Мы – военные, диверсанты. Боевики. А то, что вы предлагаете, попахивает скорее шпионскими романами.
– Я ничего не предлагаю, запомните, – с металлическими нотками в голосе сказал господин Герберт. – Я либо ставлю задачу, либо отменяю ее. Вам понятно?
– Так точно.
– Избегайте строевых терминов, – посоветовал Герберт. – Не «так точно», а «да». Да, ага, йес, натюрлих…
– Натюрлих, – сказал Мазур.
– Вот то-то, – как ни в чем не бывало кивнул Герберт. – В данном конкретном случае меня совершенно не интересуют тонкости вроде того, что работа, изволите видеть, не совсем по профилю. Вам понятно?
– Да. Ага.
– Следовательно, задача осуществима?
– Безусловно, – сказал Мазур. – Не сочтите за похвальбу, но мы и не на такое способны… – Он поднял глаза и усмехнулся. – В особенности, если вся ответственность лежит на других, на тех, кто ставит именно такие задачи…
– Вот это уже лучше. Но физиономия у вас по-прежнему кислая…
– А что вы хотите? – пожал плечами Мазур. – Из всего, что нам вбивали в голову много лет, на первом месте стоит даже не боевое искусство, а скрытность и анонимность. Сейчас же… Конечно, если того требуют интересы дела, мы разнесем кабак вдребезги и пополам при необходимости вместе с прилегающими зданиями и уличными фонарями. Но подобная акция настолько противоречит моему жизненному опыту…
– Моему, между прочим, тоже, – одними губами усмехнулся Герберт. – Я тоже, знаете ли, всю сознательную жизнь живу под флагом скрытности и анонимности. Однако ж обстоятельства… Мы обязаны добыть эту банку. Любой ценой. Приказ идет с самого верха. С самого, вы понимаете? С такого, что выше не бывает. А значит, все правила игры летят к черту, нравится это нам с вами или нет. Наши с вами эмоции никого не интересуют.
«Ну, предположим, насчет самого верха ты брешешь, голубь, – подумал Мазур с непроницаемым лицом. – Здесь, в Южных морях, нет ни единой советской глушилки, и эфир битком набит вражьими голосами, как селедка – икрой. С точки зрения ортодоксов, весь эфир как раз и состоит из вражьих голосов. Так вот они, что характерно, вторую неделю уже клевещут, что товарищ Леонид Ильич Брежнев давненько пребывает в коме и на окружающую действительность не реагирует вообще. Какой уж тут самый верх… А впрочем, сия медицинская клевета ни на что не влияет. Верхи есть верхи, и кто там из них самее – дело десятое. Если прикажут, пойдешь, как миленький, не то что кабак разносить, а хоть бы и полицейское управление славного портового города Катан-Панданг…»
12 
