Особенно,... 
122 
Все было хуже некуда, и, хотя Одиссею и прежде случалось гневить богов, он никогда не чувствовал себя так плохо, как этим вечером. Его пронзило до мозга костей предательство Афины. И неважно, что там говорила Катрина. Он прекрасно понял, что значили ее слова: она просто пыталась утешить его. Но что в том толку? Конечно, Афина знала о переодевании Патрокла. Она ведь богиня войны. Разве могла она не знать?
Одиссей тяжело опустился на простой стул в своем скудно обставленном шатре. И уставился на кубок вина, который наполнил для себя, как будто желая получить от кроваво-красной жидкости некий божественный ответ.
Воздух в шатре вдруг потеплел, наполнился сладким ароматом – за секунду до того, как она материализовалась перед ним. И неважно, что Одиссею пришлось собраться с силами, чтобы посмотреть ей в глаза. В остальном его реакция была точно такой же, как всегда, начиная с их первой встречи... когда он был еще совсем юным.
Желание мгновенно разогрело его кровь, как разогрелся воздух вокруг него.
– Мой Одиссей... – сказала Афина.
Она подошла к нему и протянула руку. Одиссей взял ее в свои ладони. Упав перед богиней на одно колено, он закрыл глаза, прижался губами к ее коже, вдохнул ее запах...
– Моя богиня... – прошептал он.
А потом открыл глаза, выпустил ее руку и встал.
– Твой визит – большая честь для меня.
Голос его звучал так же безжизненно, как чувствовало себя его сердце.
Одиссей забыл, что его богиня очень, очень хорошо его знала. Прищурив серые глаза, она внимательно посмотрела на него.
– Ты не умылся и не сменил одежду после битвы. Ты ужасно выглядишь. Что случилось?
Одиссей снова наполнил кубок, чтобы не смотреть в глаза богине войны.
– Я думаю, ты знаешь, что произошло, великая богиня. Ахиллес решил, что Патрокл умер. И полностью поддался берсеркеру. Царевна, которая сегодня назвала мне свое настоящее имя, Катрина, попыталась докричаться до Ахиллеса, но тут ее спас, – Одиссей с особым сарказмом подчеркнул последнее слово, – спас Гектор со своими троянцами, а потом Ахиллес убил Гектора. Он и сейчас продолжает осквернять тело царевича.
Афина застыла в полной неподвижности.
– Ты гневаешься на меня.
– Я думал, ты меня любишь.
Одиссей был поражен, как его слова подействовали на богиню войны; она вздрогнула и мгновенно ответила:
– Я действительно люблю тебя!
– Если бы ты меня любила, ты не стала бы мне лгать.
Афина промолчала, но Одиссей прочел правду в ее взгляде. Он был прав. Она все знала.
– Вы все вместе решили сыграть с Ахиллесом эту шутку или это были только ты и Венера?
– Это не было шуткой, – сказала Афина, и ее серые глаза вспыхнули гневом, – Это должно было помочь... это должно было привести к окончанию войны!
– Это могло бы помочь, если бы ты все рассказала мне! – закричал Одиссей, – Если бы я знал, я сумел бы его защитить!
Его долго подавляемые чувства вырвались наконец на свободу.
– Неужели я для тебя так мало значу, что ты мне совсем не доверяешь?
– Так мало?.. – заговорила Афина.
От взрыва ее чувств земля под их ногами задрожала, а стенки шатра угрожающе колыхнулись. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и начала сначала:
– Ты единственный смертный, кого я когда-либо любила. И каждый день я со страхом думаю о твоей смертности, потому что знаю: я должна со временем сдаться судьбе и потерять тебя!
– Но я ведь полностью твой – всем сердцем, и всей душой, и полным почитания умом... или же я все-таки просто любимая игрушка для тебя? – с горечью произнес Одиссей.
Лицо богини войны вспыхнуло.
– Да как ты можешь так говорить после всего, что мы познали вместе?!
– Я говорю так, потому что всем смертным отлично известна переменчивость богов.
– Это не обо мне. Я не завожу себе смертных возлюбленных из простого каприза. Я думала, тебе это известно... я думала, ты гораздо лучше меня знаешь.
– Мне тоже так казалось, – Одиссей сказал это горестным тоном, его широкие плечи опустились, – Но ты не удостоила меня своим доверием.
И тут Афина, великая богиня войны и мудрости, потрясла его до глубины души. Она посмотрела ему в глаза и сказала:
– Я была неправа. Прости меня. Мне не нужно было лгать тебе.
– Афина, я...
От счастья у него перехватило дыхание.
Сероглазая богиня подошла к нему и опустила голову на его плечо.
122 
