Особенно,... 
118 
Гектор взмахнул рукой и с силой хлопнул коня по крупу, отчего тот галопом помчался прямо сквозь строй троянских воинов.
Ахиллес устремился за конем, ревя от ярости. Гектор побежал за ним, обогнал и одним прыжком очутился между берсеркером и Катриной. Троянцы окружили Кэт и раненого коня, но ей со спины животного было прекрасно видно все поле боя. Видела она и то, что троянцы одолевают мирмидонян, возглавляемых теперь Одиссеем. Троянцы спешно увлекли Катрину к городским воротам. Взгляд Катрины не отрывался от Ахиллеса и Гектора, но ей казалось, что все происходит как в замедленном кино. Гектор сражался отчаянно и храбро, но он ведь бился не с человеком... Чудовище было совершенно непредсказуемым, однако Гектор держался, пока Ахиллес не рассек ему бедро; но и после этого мужественный воин продолжал отбиваться, упав на колени и удерживая монстра; тем временем массивные городские ворота открылись со скрипом перед Катриной, и жеребец вместе с сопровождавшими Кэт воинами проскользнули внутрь. Когда же ворота закрылись, до Катрины донеслись раздавшиеся на стене Трои вопли отчаяния, и она поняла, что Гектор, троянский царевич, погиб.
Солдаты отвели Катрину прямиком к царю. Приам крепко обнял Кэт, и она заплакала вместе с ним.
– Чудо, дарованное нам богами... чудо, истинное чудо... – снова и снова повторял Приам.
Наконец он взял себя в руки и приказал принести им обоим вина. И только тогда Катрина смогла как следует рассмотреть его, и ее сердце сжалось. Царь показался ей постаревшим Гектором, чуть ниже ростом... красивый мужчина с добрыми карими глазами и густыми черными волосами с седыми прядями. Потрясенная Катрина поняла, что эти глаза знакомы ей не только потому, что точно такие же были у Гектора. Они были ей знакомы еще и потому, что с того момента, как ее переместили в Древний мир и в новое тело, такие же выразительные карие глаза каждый день смотрели на нее из зеркала.
Приам упал в деревянное кресло с высокой спинкой, украшенное изысканной резьбой, изображавшей мчащихся коней. Руки царя дрожали, когда он взял кубок с вином и сделал несколько жадных глотков. Катрина как в бреду опустошила свой кубок и протянула его слуге, плакавшему молча, но не скрывая слез. Потом Катрина услыхала сдавленный всхлип, и ее обняли еще чьи-то руки. Женщина, немолодая и элегантная, слишком худая и хрупкая, рыдая, прижалась к ней. Катрина, переполненная чувствами, просто стояла на месте, желая, чтобы все было по-другому... желая, чтобы она могла как-то все изменить.
– Это правда. Гектор мертв. Ахиллес убил его.
Стройный молодой мужчина остановился в проеме арочной двери. Он был вряд ли намного старше Поликсены, и у него тоже были добрые, выразительные глаза. Рядом с ним, в тени проема, стояла светловолосая женщина, чью красоту ничуть не портили слезы, градом лившиеся по щекам. Она с обожанием смотрела на говорившего юношу. Катрина подумала, что никогда не видела столь прекрасных лиц... Эта женщина легко могла бы затмить саму Венеру. «Парис и Елена... должно быть, это они».
Но тут смысл его слов дошел наконец до присутствующих, и женщина, видимо жена Приама и мать Гектора, Париса и Поликсены, бросилась к ногам царя, отчаянно рыдая и рвя на себе волосы. Та женщина, что обнимала Катрину, не издала ни звука, а просто рухнула на пол, потеряв сознание.
– Найдите Астианакса, – приказал молодой мужчина, входя в комнату, – Сын Гектора поможет ей пережить это.
– Да, господин Парис.
Плачущий слуга поспешил уйти, чтобы выполнить приказание.
Парис подбежал к лежавшей на полу женщине, чьи веки уже начали трепетать. Он поднял ее и перенес на кушетку неподалеку от трона Приама. Потом Катрина очутилась в объятиях этого юноши. Он крепко прижал ее к себе, и она почувствовала бившую его дрожь.
– Ты жива... ты жива... – шептал он снова и снова, и его горячие слезы падали на волосы Катрины.
Катрина только и могла, что кивнуть в ответ. В ее уме бушевала буря. А сердце, казалось, готово было разлететься на самые мелкие осколки.
Потом где-то рядом послышались рыдания, и Парис, неохотно отпустив сестру, вернулся к кушетке.
– Андромаха, я послал за твоим сыном, – мягко сказал он, обращаясь к очнувшейся женщине, – Сейчас к тебе приведут Астианакса.
Он погладил женщину по щеке, выпрямился и медленно, двигаясь с трудом, повернулся к отцу.
Царь гладил волосы жены. Она уткнулась лицом ему в колени, и ее завывания перешли в судорожные всхлипы. Лицо Приама казалось неживым, оно было полностью лишено какого-либо выражения.
118 
