18 
Мазур не без злорадства сказал:
– Чересчур киношный оборот. Затрепанный романистами еще лет сто назад. Говорю тебе, дом стоит пустой восемьдесят лет, что-то не верится, чтобы контрабандисты, пусть даже династия, продержались столько, и никто ничего не узнал. И потом, местные всерьез опасаются этого домишки. Говорю же, даже арендная плата...
Он машинально присел, втянул голову в плечи, и то же сделал Лаврик, не выпустив, впрочем, зажатую мертвой хваткой бутылку – совсем рядом раскатисто грохнуло посреди ночной тишины, проем меж пологим склоном холма и крайним домом соседней улочки вдруг на миг высветился изнутри ослепительной вспышкой, отбросившей неправдоподобно резкие тени лохматых пальм и островерхих крыш.
Уже чуть ли не в следующую секунду Мазур с его немалым опытом определил, что взрыв раздался если и не в домишке, где квартировала его команда, то в непосредственной близости.
Оба, переглянувшись, припустили бегом.
...Полицейских было двое, словно нарочно подобранных каким-то циником разительного контраста ради. Имелся еще и третий, рядовой обмундированный, но он не встревал в расследование, с самого начала торчал на темной улице, вяло делая вид, будто уговаривает сбежавшихся зевак разойтись.
Зато двое чинов старались вовсю. Инспектор Пэриш, белый, как раз и выглядел патентованным английским лордом, коему Шелтон в подметки не годился: этакая меланхоличная жердь шести футов ростом, с лошадиной физиономией и незажженной трубкой во рту. Сержант де ла Вега, негр, был на две головы длиннее шефа и на несколько футов пошире – громадина с рожей то ли профессионального боксера, то ли ночного душителя.
Мазур очень быстро просек распределение ролей у этой парочки – один злой, другой, соответственно... нет, не добрый, просто чуточку добрее, малость на человека похож. Громила-сержант старательно изображал злыдня – он таращился на Мазура так, словно подозревал его в совершении всех нераскрытых в стране преступлений за последнюю пятилетку, сердито сопел и недоверчиво фыркал в ответ на все, что Мазур ни говорил; порой недвусмысленно давал понять, что ни единому слову не верит и вот-вот защелкнет на Мазуре наручники. Прямо этого не говорилось, но де ла Вега, похоже, питавший врожденную ненависть ко всем приезжим вообще и кладоискателям в частности, давал понять, будто уверен, что это сам Мазур прятал во дворе криминальную взрывчатку, которая и бабахнула отчего-то посреди ночи.
Инспектор Пэриш добросовестно отрабатывал свою часть программы. В моменты наивысшего напряжения он деликатно осаживал не в меру расходившегося подчиненного, взывая к рассудительности и напоминая о презумпции невиновности – но между делом с невинным видом подбрасывал вопросики с подковырочкой, что было даже похуже грозного сопения и людоедских взоров сержанта. В какой-то момент Мазур всерьез стал опасаться, что остаток ночи придется провести в участке – тем более что абсолютно все имевшиеся у них официальные бумаги вкупе с паспортами инспектор после вдумчивого изучения сложил в стопочку и зажал ее в руке, не проявляя ни малейших поползновений вернуть.
Хотя дело, если рассудить, яйца выеденного вроде бы не стоило. Во дворе домика, почти посередине меж хлипким, чисто символическим заборчиком и стеной, рвануло нечто, по мощности примерно равное граммам ста тротила. Если не считать небольшой ямки и вырванных с корнем местных лопухов, ни малейшего материального ущерба не последовало, даже стекла не вылетели, потому что их и не имелось ни в доме, ни у ближайших соседей, в здешнем климате обходились и без стекол, заменяя их плетеными занавесками и москитными сетками...
Все члены команды Мазура, включая Лаврика, смирнехонько разместились по углам скудно освещенной керосиновой лампой комнатушки, игравшей роль гостиной. Мазур сидел у древнего стола, по другую сторону разместился инспектор, а за спиной у него грозным монументом возвышался сержант, сверкавший белками глаз в полумраке, как самое натуральное привидение из «проклятой гасиенды». На улице все еще толпились и лениво гомонили соседи, обрадованные незатейливому развлечению, слышно было, как оставленный на стреме мундирный полисмен время от времени уныло бубнит, что ничего интересного тут нет и не предвидится, кого надо, того и взорвали, так что шли бы вы досыпать...
– Итак, вы никого не подозреваете и не выдвигаете обвинений в адрес конкретных персон... – протянул инспектор с таким видом, что невозможно было понять, радует его такое положение дел или же удручает. – Следует понимать так, что вы не намерены подавать заявление?
18 
