108 
— Да, в общем-то, ничего. Если они захотят нас убить, мы не сможем им в этом помешать…
— Спасибо, ты меня успокоил.
— Но вы не переживайте, — продолжил я, стараясь говорить с уверенностью, которой у меня на самом деле, конечно же, не было. — Я дал им только половину денег и сказал, что вторую половину они получат в Табришате, где нас ждет друг, который приедет туда из Гао.
— Ты, получается, их обманул?
— Ну что ж, когда я вернусь домой, то схожу в церковь и исповедаюсь в своих грехах. А пока для меня самое важное состоит в том, чтобы они боялись остаться без второй половины денег и в связи с этим старались не причинять нам никакого вреда.
— Надеюсь, что эти туареги окажутся достаточно порядочными людьми.
Я вытянул руку вперед и, похлопав своего верблюда по шее, сказал:
— Пусть они окажутся хотя 6ы достаточно жадными.
С наступлением вечера, как часто бывает в пустыне, налетел сильный северный ветер, поднявший с земли тучи песка. Песчинки забивались в глаза (не помогали даже солнцезащитные очки), нос, уши и рот. Слизистая оболочка рта от этого ветра становилась сухой, губы трескались, а на зубах начинало противно хрустеть.
Часа за два до наступления темноты наши проводники остановили караван у подножия одного из первых встретившихся нам больших барханов. Он защитил нас от ветра, и мы, хотя и чувствовали себя изможденными, помогли туарегам разбить лагерь, состоявший из шатра и работавшей на газойле горелки, предназначенной для приготовления главного местного напитка — чая. В качестве ужина туареги предложили нам финики и большой кувшин верблюжьего молока. Сами они пили это молоко с удовольствием, а вот мы, опасаясь, что у нас могут возникнуть весьма неуместные в данной ситуации проблемы с желудком, вежливо отказались от молока и довольствовались лишь финиками.
Когда ужин подошел к концу, солнце уже начало заходить за линию горизонта. Несмотря на то что продолжал дуть сильный ветер, мы с Кассандрой решили забраться на какое-нибудь высокое место, чтобы полюбоваться закатом солнца в этой бескрайней пустыне. Мы вскарабкались, тяжело дыша, на самую верхушку бархана и уселись там на песок, наслаждаясь лицезрением окружавшего нас пейзажа.
Бесчисленное множество поднятых ветром песчинок образовывало у самой поверхности земли неосязаемый слой, который, пропуская сквозь себя лучи солнца, скрывал реальные очертания простиравшихся перед нами барханов и придавал им красноватый оттенок, отчего казалось, что мы сидим на берегу огромного океана крови.
— Красотища-то какая! — восторженно прошептала Кассандра. — Уже только ради этой красоты стоило сюда приехать.
— Да, подобные картины не забываются никогда, — согласился я. — Вот ради таких моментов и стоит жить на белом свете.
Оторвав взгляд от багряного заката, Кассандра повернулась ко мне:
— Именно поэтому ты и избрал себе такую жизнь?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что ты постоянно переезжаешь с места на место и нигде не задерживаешься дольше шести месяцев… Скажи, а у тебя не возникает желания завести себе дом, семью, жену?
— Конечно, возникает. Это ведь заложено в наших генах. Подыскать себе плодовитую самку, найти пещеру побольше и побезопаснее, чтобы можно было вырастить там потомство, которому передадутся твои гены, а потом дождаться рождения внуков и, если повезет, добиться под старость уважения всех своих соплеменников. Так происходило с людьми на протяжении сотен тысяч лет, и я тут не исключение.
— Ты говоришь о людях, словно они пещерные жители, — сердито заметила Кассандра.
— Так ведь мы, люди, и есть пещерные жители. То, что мы сейчас пользуемся мобильными телефонами и компьютерами, по большому счету не делает нас умнее людей каменного века, а поведение каждого из нас не отличается от поведения наших далеких предков. Мы, конечно, отличаемся от них внешне, но это не имеет определяющего значения. Вполне возможно, что тысячу лет назад — или же целых тридцать тысяч лет назад — точь-в-точь на таком же бархане сидели какие-то люди и разговаривали о том же, о чем сейчас разговариваем мы с тобой.
— Значит, смысл твоего образа жизни заключается в том, чтобы вести себя не так, как тебе диктуют твои гены?
— Нет, я ведь тебе уже сказал, что от генов никуда не денешься. Просто я, осознав это, решил все-таки добиться для себя определенной степени свободы. Я пытаюсь оградить свою жизнь от влияния общества, которое постоянно стремится воздействовать на подсознание человека, внушая ему, как он должен себя вести, чтобы обеспечить продолжение рода. А еще — от влияния полученного мною образования, влияния родственников, учителей… В общем, я стремлюсь скептически относиться ко всему тому, что не является результатом моих умозаключений, сделанных на основе собственного опыта. Я просто наблюдаю за явлениями, происходящими вокруг меня, и стараюсь как можно лучше к ним приспособиться. Таким образом, я всего лишь хочу быть счастливым, сохранив при этом ясность ума, и пытаюсь управлять своими инстинктами, чтобы не идти на поводу чувств, которые обуревают меня.
108 
