Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
46 
– Читает все, что под руку попадется, – заметила миссис Викерс, кисло улыбнувшись – сама она, как Галлион,[8] науками не интересовалась, – в нашей маленькой библиотеке выбор книг, естественно, ограничен, да я и не большая любительница чтения. Джон, милый, предложи мистеру Фреру еще стаканчик бренди с содовой. О, не извиняйтесь, вы же знаете, что я жена солдата. Сильвия, душенька, пожелай мистеру Фреру спокойной ночи и отправляйся спать.
– Спокойной ночи, мисс Сильвия, – сказал Фрер. – Вы меня не поцелуете на прощание?
– Нет!
– Сильвия, как это невежливо!
– Вовсе нет! – воскликнула Сильвия, недовольная тем, что ее познания в литературе не были оценены. – Это он поступает невежливо! Поцеловать! Да ни за что!
– Не поцелуете, моя красавица? – воскликнул Фрер и, наклонившись, вдруг обнял девочку за талию. – Тогда я вас поцелую!
К его великому изумлению, Сильвия, получив непрошеный поцелуй, густо покраснела и, подняв кулачок, с размаху ударила Фрера по щеке.
Удар был столь неожиданным и боль настолько сильна, что Морис чуть было по привычке не выругался.
– Сильвия, милая! – воскликнула миссис Викерс, и в ее голосе прозвучал сердитый упрек.
Но Фрер расхохотался и, зажав обе ручки девочки в своей руке, стал целовать их, несмотря на ее сопротивление.
– Видите! Со мной шутки плохи! – торжествующе заявил он.
Викерс поднялся и с видимой досадой попытался увести девочку, но она, задыхаясь и плача от возмущения, сама выдернула руку и в беспомощной детской ярости стала отчаянно колотить своего мучителя.
– Гадкий! – выкрикнула она, и глаза ее сверкнули. – Пустите меня! Я ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
– Извините ее, Фрер, – сказал Викерс, когда дверь за ней закрылась. – Надеюсь, она не сильно вас ударила?
– О нет! Мне даже правится ее характер. Ха-ха! Только это на женщин и действует. Надо сразу показать им, что ты сильнее их.
Викерс поспешил переменить тему разговора, и вскоре это небольшое происшествие было забыто в потоке воспоминаний о прежних временах и планах на будущее. Но через час, когда Фрер проходил по коридору в свою спальню, путь ему преградила хрупкая, закутанная в шаль, фигурка. Это был его маленький враг.
– Я ждала вас, мистер Фрер, – сказала она, – хочу попросить прощения. Нехорошо, что я вас ударила. Я плохая девочка. Не спорьте, это правда; и если я не исправлюсь, я никогда не попаду в рай.
С этими словами девочка достала из-под шали листок бумаги и протянула ему.
– Что это такое? – спросил он. – Ложитесь спать, моя дорогая, здесь вы простудитесь.
– Это мое письменное извинение; и я вовсе не простужусь, потому что на мне чулки. Если вы не примете, – добавила она, нахмурив бровки, – это не моя вина. Я вас ударила, но я извиняюсь. Не могу же я предложить вам дуэль, ведь я все-таки женщина.
Фрер с трудом сдержал смех и отвесил своей благовоспитанной противнице низкий поклон.
– Мисс Сильвия, я принимаю ваше извинение, – сказал он.
– Тогда нам больше не о чем говорить, – высокомерно ответила Сильвия. – Честь имею пожелать вам доброй ночи, сэр.
И крошка с неподражаемым достоинством закуталась в шаль и величественно прошла по коридору, словно она была самим рыцарем Амадисом Галльским.
Фрер, все еще давясь от смеха, придя в свою комнату, развернул сложенную бумажку и при свете сальной свечи прочел записку, написанную старательным детским почерком:
«Сэр, я вас ударила, и я приношу свое письменное извинение.
Ваша покорная слуга.
Сильвия Викерс».
«Интересно, из какой книги она это вычитала? – оказал он себе. – Честное слово, девочка-то со странностями. Да, неподходящая жизнь для ребенка в таком месте. Что верно, то верно».
Глава 18
ПРЫЖОК В ТЕМНОТУ
На второе или третье утро после прибытия «Божьей коровки» одинокий узник на скале Граммета заметил на берегу в поселке какую-то непонятную суматоху. Тюремные шлюпки, которые обычно каждое утро на рассвете, пересекая бухту, направлялись к подножию лесистых гор, уже несколько дней не показывались. Неожиданно прекратилось также строительство пирса у западной оконечности поселка, и внезапно все арестанты были переброшены на «Морской ястреб», все еще лежащий на стапелях. Ежедневно солдатские команды сходили с «Божьей коровки» на берег и тоже принимали участие в какой-то таинственной операции. И Руфус, ежедневно совершая свою небольшую прогулку, тщетно пытался разгадать причину всей этой суматохи. Но, к несчастью, никто не мог ему ничего объяснить.
46 
