Особенно,... 
172 
Леверлин кивнул:
– У графа была в поместье немаленькая казна – на текущие нужды. Не слышно, чтобы кто-то попытался рыться в развалинах. Очень уж дурная слава у того места… Что скажешь?
– Насчет проклятья судить не берусь, – сказал Сварог. – Но если допустить, что он хотел уничтожить в бухте подводную лодку – более разумных и толковых действий и представить нельзя…
И подумал: «Такая бухточка была бы идеальной промежуточной стоянкой. Если лилипуты незамеченными передвигаются за пределами Хелльстада, они могут делать это одним-единственным способом – под водой. А на этом пути поневоле достигнешь высот изощренности и изобретательности…»
– А как объяснить все остальное? – спросил Леверлин.
– Представления не имею, – пожал плечами Сварог. – Нужно посмотреть на месте, понырять…
Леверлин помрачнел:
– Неужели эти крохи могут оказаться такими опасными?
«Еще как, – столь же хмуро подумал Сварог. – Если вспомнить иные изыскания пытливой военной мысли, сопутствующие эпохам, когда умели делать такие вот боевые вертолеты… Атомная бомба, радиологическое оружие, химическая и бактериологическая война, лазеры… Возможно, подземное государство лилипутов – доброе и благостное. Почему тогда их вертолеты оснащены автоматическим оружием? Губительным, правда, лишь для сограждан, но кто сказал, что у них есть только это? Коли без всяких угрызений совести стреляют по своим, в чужих палить еще легче. А в лексиконе их морских офицеров присутствует термин «торпедная атака». Скверные симптомчики…»
И тут он вспомнил – толчком. Хелльстад, берег реки, он впервые увидел «Божьего любимчика», но еще раньше услышал грохот, увидел фонтаны от взрывов. В ту минуту было не до раздумий, зато потом, когда он проснулся в каюте и выбежал на палубу, разбуженный грохотом, никаких сомнений не осталось: люди капитана Зо швыряли в Ител нечто, больше всего напоминавшее примитивные глубинные бомбы… Очень уж многозначительно для простого совпадения. Но тетку Чари расспрашивать бесполезно – с капитаном Зо она никогда не плавала, а Зо, Сварог успел убедиться, ни единой тайны своего корабля посторонним не доверяет, будь они и собратьями по нелегкому ремеслу… Выходит, Зо знает? Как бы там ни было, есть еще один интересный вопрос, о котором Сварог прежде как-то не задумывался: а собственно, что делал тогда в Хелльстаде капитан Зо? Откуда он возвращался? Неужели перед столь важной и ответственной операцией, какой была охота за Гарпагом, отправился к истокам Итела забавы ради, полюбоваться на Хелльстад? Что-то было…
Увы, по телефону с капитаном не свяжешься. И где он сейчас, неизвестно – вроде бы, когда Сварог собирался на землю, «Божий любимчик» ушел к островам Девайкир, опять-таки неведомо зачем…
Они обогнули холм, и Сварог взмахом плетки приказал уклониться правее – там было поровнее. И впереди, на равнине, его уставший от окружающей безжизненности взгляд моментально и цепко выхватил далекое шевеление. Взмах руки – и отряд встал.
– Похоже, потянулись обитаемые места… – сказал Сварог.
Равнину усеивали хаотично разбросанные среди огромных иззубренных листьев полосатые шары, зелено-черные, крутобокие, крайне напоминавшие арбузы. А на окраине этой бахчи без особого шума кипела яростная драка. Загадочные мохнатые создания, темно-бурые и светло-рыжие, кидались на человека в синем, то наваливаясь кучей, скрывавшей его с головой, то, рассыпаясь, подступали вновь, вертелись вокруг, прыгали, норовя вцепиться в горло и свалить. Человек отбивался странным топором, вертясь, как волчок. Бешено крутилась сверкающая сталь, порой разбрызгивая веера алых капелек. Все вокруг усыпано мохнатыми телами – неподвижными, бившимися в агонии, ползущими.
Сварог вымахнул на открытое место, послал коня вперед, свободной рукой выхватывая топор. За его спиной слитно грохотали копыта, кто-то выстрелил, кто-то испустил прошивающий уши разбойничий свист. Мохнатые сориентировались мгновенно – замерли, встав на дыбки, потом разом отхлынули от человека с топором и на четвереньках припустили к близкому лесу, невероятно проворно петляя среди арбузов. Еще миг – и все исчезли, как не было…
Сварог натянул поводья. Вновь, как и с вертолетами, масштабы он прикинул неправильно – доверился глазам, а глаза подвели. Человек в мешковатой синей одежде, с рыжей шевелюрой, до глаз заросший густой бородищей, ростом был не выше годовалого ребенка, но сложение отнюдь не детское – широкоплечий, коротконогий, почти квадратный, огромные ладони с поросшей рыжей шерстью тыльной стороной сжимают древко лабриса, двойного топора. На груди большая медная бляха, и на ней в виде трехлучевой звезды отчеканены те же лабрисы: три штуки, топорищами к центру, а лезвиями наружу. Из рыжей, вившейся тугими кольцами поросли зло и настороженно таращились колючие серые глазки.
172 
