Последние отзывы

  54  

Мужчина ответил.

Павел Николаевич не поверил ушам.

— Давайте-ка остановимся на самом элементарном варианте, — наконец произнес он.

— Как хотите, — пожал плечами мужчина, а затем добавил:

— В принципе, есть еще и крематорий. Все по-европейски, и цена приемлемая.

— Да! — вскричал Романов. — Это вот лучше всего… Огонь очищает, знаете ли. В Индии самых великих людей после смерти сжигают. — Смутное подозрение, что Сабина Георгиевна вполне способна добраться до него и из могилы, так и не покидало Павла Николаевича.

Мужчина удивленно взглянул на него, но промолчал. Бумаги они оформили быстро, проставив минимальную сумму, так как клиент отказался от священника и торжественного гражданского ритуала прощания, заявив, что покойница была нерелигиозна и не любила помпы.

Романов расплатился и, прежде чем ехать дальше, внезапно решил пообедать в ресторане.

В приличных заведениях он не бывал уже несколько лет и сейчас наконец-то мог себе это позволить. Тем более что в квартале отсюда находился один ресторанчик, хорошо известный в городе своей отличной кухней, умеренными ценами и вполне достойным выбором вин. Сюда обычно возили кормить заезжих знаменитостей, в благодарность за что знаменитости расписывались помадой, карандашами для бровей и даже бриллиактовыми сережками на зеркале в крохотном холле перед входом в бар.

В небольшом зале, обшитом самым настоящим тиковым деревом, столики стояли тесноватым полукругом, а середину занимал невысокий подиум из светлого канадского клена, где вечером работала шоу-группа. Свет был мягким, из калориферов веяло теплом, и, когда Павел Николаевич разделся и вошел, мэтр направился прямо к нему с приветствием и вопросом, прибыл ли гость сам по себе или следует ожидать кого-то еще. После чего сразу же подозвал затянутого в малиновую униформу официанта.

Перемена была разительной. Павлушина душа еще не успела отойти от морга, загса и торгов с лысым ритуальщиком и потому оказалась не готова к сопротивлению.

Он позволил усадить себя и сделал заказ, подчиняясь, как ребенок, вкрадчивым советам похожего на тореадора в своей униформе юноши. Единственное, в чем он воспротивился, — вместо «очень хорошего бордо» велел принести бутылку калифорнийского полусухого. Из динамиков на противоположной стене доносилась негромкая музыка, а на подиуме в пустой середине зала репетировала хрупкая, почти невесомая девушка — видимо, из вечернего шоу — в темном трико и свитере.

Ее шаги и перебежки служили как бы аккомпанементом его трапезы.

Павлуша с жадностью проглотил дивный, свежий, как весенняя лужайка, салат, запив его бокалом вина. За этим последовали луковый суп с сыром и воздушными гренками, мясо, название которого звучало как католическая молитва, суфле из дичи, потом нежная рыба в густом пряном соусе, щекотавшем небо и пачкавшем скатерть. И не только ее.

Увлекшись, он потерял контроль над собой и стал есть как дома — жадно, со всхлипами и сопением, разбрасывая крошки и по скверной привычке выворачивая далеко отставленную руку с вилкой. Соус капал на брюки, но Романов, словно в трансе, не чувствовал этого, как не замечал и насмешливых взглядов обслуживавшего его официанта.

Он был свободен — совершенно свободен, и ему было плевать на чьи-то там взгляды. Едва ли не впервые за последние годы он не думал о том, сколько придется заплатить за этот обед.

Насытившись и шумно прихлебывая густой кофе с ароматом кардамона, Романов спросил счет и свежую салфетку и, пока официант калькулировал, попытался удалить пятна соуса с брюк.

Из этого ничего не вышло. Брюки были бесповоротно испорчены, и это слегка отравило ему удовольствие.

Вручив официанту стодолларовую бумажку, он попросил обменять ее и произвести расчет, и пока ждал возвращения «тореадора», обнаружил, что, оказывается, все это время был не один в зале.

В затененной нише справа, ближе к выходу, находился еще один посетитель. Странно, что, проходя к своему столику, он его не заметил. Лампа под шелковым колпаком на столике высвечивала только нижнюю половину его лица, и она показалась Павлу Николаевичу отдаленно знакомой, Сейчас, однако, не время было гадать почему. К тому же ему не было никакого дела до этого человека, не отрывавшего взгляда от танцующей в одиночестве на подиуме девушки.

Павел Николаевич поднялся. Официант принес сдачу, сообщив, что чаевые включены в счет, и скрылся.

  54