129 
«Должно быть, это кома», — подумала я с той же отстраненностью, с какой раньше диагностировала себе шок.
На короткий миг мне показалось, будто стая птиц устроилась рядом на отдых. Потом опять пришла черная пустота. Мне следовало бы испугаться, но никакого страха не было. Я всегда представляла себе жертву комы как живое сознание, заключенное в душную клетку неработающего тела. Оно постоянно хочет закричать, но не способно наладить связь с внешним миром.
Так вот, я определенно не могла наладить эту самую связь, но почему-то не очень огорчалась. Я обрела своего рода покой, сравнимый с теплой ванной, в которой ты лежишь и отмокаешь во время гриппа, так что все твои хвори отступают. Приятно в ней понежиться какое-то время. Как мы все знаем, на оклахомском диалекте это означает довольно долго.
«Шаннон, девочка моя».
Ласковое обращение потрясло темное одиночество, в котором я устроилась с такими удобствами.
«Что это было?»
Такой вот вопрос неприятно щекотал мое сознание. Слова звучали знакомо и заключали в себе как положительный, так и отрицательный смысл.
«Как трудно сосредоточиться!.. Слишком большие усилия…»
«Шаннон, девочка моя! Ты должна очнуться».
«Клинт!..»
Это имя возникло среди моих разрозненных мыслей. Вместе с ним пришло ощущение силы и покоя, сменившееся невыразимой печалью.
«Клинт мертв».
«Часть каждого из нас живет вечно».
Воспоминания ударили так же больно, как тот жестокий клинок, из-под которого брызнула моя кровь.
«Нет!»
Я отогнала воспоминания, спряталась в уютной темноте.
«Нельзя сдаваться. Ты не можешь допустить, чтобы все это было напрасно».
«Как тяжело. Гораздо проще было дрейфовать во тьме».
«Так что, ты и свою дочь готова убить?»
«С меня хватит! Теперь ты зашел слишком далеко».
От злости я начала видеть сквозь закрытые веки пятнышки света.
Туман, окутавший воспоминания, рассеялся, и мои мысли стали действительно моими.
«Разумеется, я ни за что не стала бы убивать собственную дочь. Да за кого он меня принимает? За Рианнон, что ли?»
Тут я глубоко вздохнула. Бок пронзила острая боль.
«Вот и хорошо, девочка моя. — Его голос быстро затихал, — Живи ради меня, Шаннон. Я хочу, чтобы ты жила».
Меня словно вытягивали из темного колодца наверх, где были яркий свет и режущая боль.
Во рту пересохло, мне чертовски хотелось пить.
Веки вздрогнули, поднялись. Мир вокруг представлял сплошное размытое пятно, как в кривом зеркале. Я быстро заморгала, стараясь хоть что-то рассмотреть.
«Здорово, что я вырвалась из того жуткого туннеля, — Я еще раз глубоко вдохнула, — Вот черт, как больно».
Пятнышки света сходились, расходились и множились. На месте ничего не стояло, но быстрое моргание начало мне помогать. Светящиеся крапинки снова разделились, да так и остались неподвижными.
И тут я поняла — свечи. Множество свечей. В темной комнате их горела целая тысяча. Десятки огромных канделябров с капающими восковыми столбиками и еще больше толстых свечек, горящих в светильниках на гладких мраморных стенах. До меня донеслось потрескивание. Ярко горел огонь в очаге.
В комнате поддерживалась комфортная температура. Вообще-то, если не считать жуткой боли в боку, сильной жажды и горячей тяжести, придавившей левое бедро, чувствовала я себя неплохо. Немного растерянно, но не так уж скверно.
«А комната-то знакомая», — сообщил мне замутненный разум.
«Ты дома», — прозвучал в голове ясный голос Богини, разгоняя последствия обморока.
Я с любовью оглядела комнату и сразу все узнала. Это была моя спальня. В Партолоне! Я знала, что в действительности отсутствовала чуть больше недели, но мне казалось, будто прошло больше нескольких десятилетий. Ничего здесь не изменилось. Хотя обычно я не зажигала столько свечей и раньше повсюду стояли благоухающие букеты цветов. Спасибо моим хлопотливым нимфеткам.
«Что ж, на дворе почти зима. Может, они не нашли ничего цветущего? Богиня свидетельница, это произошло не из-за недостатка усердия. Ведь мои девушки как заведенные целый день носились взад-вперед. Наверное, причина тому — слишком легкие одеяния. Так, по крайней мере, девчонки могли согреться. Нехватка цветов, вероятно, сводила их с ума. Надо будет не забыть сказать им, что парочка предметов искусства и несколько ароматных свечек подойдут для украшения комнаты в холодное время года ничуть не хуже, чем цветы. Богиня знает, как я ненавижу, когда мои служанки печалятся. Но что, черт возьми, они положили мне на бедро?»
129 
