Особенно,... 
61 
Возвращаясь из конюшни в дом, она увидела у парадной лестницы две княжеских коляски. Тут же конюх одной рукой держал под уздцы каракового жеребца князя, а другой – ту белую кобылу, на которой здесь разъезжал камергер.
– Что это за сборы, Степка? – окинула она недоуменным взглядом непонятные приготовления.
Лакей, в отличие от иных своих собратьев смышленый и себе на уме, ответил взглядом столь же недоуменным:
– Да вот, барышня, как гром с ясного неба… Господа все уезжают в Богдановку…
Ольга сначала решила, что прекрасно поняла, в чем тут хитрость: расположенная верстах в двадцати отсюда Богдановка была своего рода малой резиденцией князя, именно там гости мужского пола, не обремененные присутствием дам, проводили время в особенно веселых забавах со сговорчивыми грациями из домашнего театра. Но тут же сообразила, в чем странность.
– А что же… прочее? – спросила она, оглядываясь.
– А никакого прочего, – не моргнув глазом, ответил Степка. – Одни господа, и только…
Дальнейший разговор невозможно было поддерживать, не выпадая из роли благовоспитанной невинной барышни, и она прошла мимо. Но удивление осталось. Развлекательные выезды князя с гостями в Богдановку обставлялись совершенно иначе: туда с утра отправляли лакеев, корзины с вином и съестными припасами, поваров и, главное, граций в немалом количестве, а также музыкантов. Подобные предприятия в силу своего размаха готовились загодя, и о них было заранее известно всему дому – но сейчас ничего подобного не было. Хозяин и гости ни с того ни с сего отправились за двадцать верст… зачем? Это было достаточно интригующе – и Ольга с радостью вспомнила, что теперь у нее есть возможность потешить любопытство…
А пока что были дела и поважнее. Поднявшись к себе, она удобно устроилась в кресле и позвала:
– Джафар!
Турок почти моментально возник перед ней, подтянутый, бравый, улыбавшийся не без дерзости.
– Госпожа моя…
Мило ему улыбаясь, Ольга достала из-под кафтанчика потемневший сосуд с арабской вязью по пузатым бокам, подняла руку и что есть силы шарахнула им об пол. Сосуд подпрыгнул, как мячик, потом еще несколько рази с грохотом покатился под столик.
На Джафара эта манипуляция произвела ошеломительное действие – на несколько секунд вместо него возникла странная, колеблющаяся, дергающаяся фигура, в которой невозможно было угадать ни малейшего сходства с каким бы то ни было одушевленным или неодушевленным предметом. Полное впечатление, что джинна закрутило в узел, а потом этот узел хорошенько повертело в воздухе, будто подхваченную порывом ветра тряпку.
Когда Джафар вновь обнаружился в своем прежнем обличье, он выглядел не лучшим образом: лицо страдальческое, бледное, руки-ноги дергаются, вид пришибленный, угнетенный, ошеломленный…
– Ну, каковы впечатления? – спросила Ольга, сдвинув брови.
– Госпожа моя! – воззвал Джафар неподдельно жалобным голосом. – За что такое обращение? Наизнанку выворачивает…
– Это еще цветочки, сударь, – сказала Ольга со всей суровостью, на какую была способна. – А могут быть и ягодки. Если я вам прикажу должным образом, вы смирнехонько вернетесь в сосуд, верно ведь?
– А куда ж деться? – убитым голосом подтвердил джинн.
Ольга безжалостно продолжала:
– А потом кувшин можно на совесть заткнуть пробкой и преспокойно выкинуть в реку. На середину, где поглубже. С произнесением соответствующего заклятья, объявляющего, что я, сокол мой иноземный, отказываюсь от твоих услуг. И выйдет тебе полная отставка, как солдату после двадцати пяти лет службы, и будешь ты совершенно свободен… Нужна тебе свобода?
– От такой свободы вы уж меня избавьте… – с искренним страхом промолвил Джафар.
– Не хочется?
– Категорически!
– Ничего удивительного, – сказала Ольга. – С одной стороны, будешь ты совершенно свободен. С другой – лежать тебе на дне реки, пока кто-нибудь не вытащит… а случиться это может очень и очень не скоро, лет сто пройдет… Что ежишься? Даже поболее, чем сто?
– Случалось и гораздо поболее, – признался нерадивый слуга.
В нем уже не было ни тени дерзости или своевольства – стоял, как солдат на смотру, глядя умоляюще, уныло.
– Возможно, это будет слишком жестоко, – промолвила Ольга, словно рассуждая сама с собой. – Но мне такой слуга не нужен, не чувствую я в тебе особенной надобности, уж прости за прямоту. Когда от тебя требуется помощь, изворачиваешься и не хочешь дать совета… хотя, чувствую, прекрасно знаешь, как добиться того, что мне нужно. Да вдобавок беспрестанно хватаешь за бока и пристаешь с пошлостями… Ни пользы от тебя, ни толку. А если так, какой смысл тебя держать на службе? Иди на все четыре стороны…
61 
