Последние отзывы

  164  

– Бог ты мой! – тяжко вздохнул Сварог. – Как же он мне осточертел! Путается под ногами, как… – Не найдя подходящего сравнения, он досадливо махнул рукой. – Ладно… Как-то незаметно складывается устоявшаяся традиция… Пусть отвезут на харланскую границу и гонят в три шеи на ту сторону… Куда нам?

– Направо, государь. Я приказал отвести их в канцелярию – там вас еще никто не знает в лицо, да и я не примелькался…

Действительно, они прошли через длиннющую анфиладу высоких залов, битком набитых чернильными душами, и никто не обратил на них внимания. Сообразили, конечно, что гости, судя по одежде и уверенной походке, – не из простых, и оттого на всякий случай ретиво схватились за перья с таким видом, словно именно от них зависели судьбы державы. Но ни на одном лице не мелькнуло и тени узнавания. Пахло чернилами, лежалой бумагой, горячим сургучом, взятками и приписками.

Раган уверенно свернул на узкую лестницу, ведущую под крышу. У закрытой двери бдил угрюмый малый, одетый под канцеляриста, но явно привыкший работать на свежем воздухе с чем-то поострее перьев, судя по здоровому румянцу и оттопыренной поле вицмундира, а также полному отсутствию чернильных пятен на руках.

Он вежливо посторонился, глядя сквозь Сварога отработанно ускользающим взглядом. Раган распахнул дверь. Небольшая комната со скошенным потолком и двумя окнами, полки ломятся от бумаг, но лежат они открыто, слой пыли нарос толщиной с палец, и чернильницы на трех столах сухи.

Трое мужчин в простой добротной одежде незнатных путешественников поднялись им навстречу – неспешно, с достоинством людей, знающих себе цену и чуждых лакейства. Ласково-пронзительные взгляды опытных купцов, один уже в пожилых летах, седой, двое других помоложе. Рядом, на пустом стуле, лежат кожаная труба для бумаг и кожаный мешок, с каким ходят высокопоставленные чиновники (портфели были здесь пока что неизвестны, и Сварог всерьез подумывал, что следует их заново «изобрести»).

– Прошу садиться, господа, – сказал Сварог и, подавая пример, первым опустился на шаткий и скрипучий казенный стул с огромной жестяной биркой на спинке. – С кем вы, гости, торг ведете и куда теперь плывете? – спросил он весело.

Седой посмотрел вопросительно.

– Это стихотворение, – сказал Сварог.

– Простите, ваше величество, – сказал седой серьезно. – Я всегда был далек от поэзии и потому не смог оценить в должной степени смысл ваших слов… Простите великодушно мое невежество…

– Ну что вы, – сказал Сварог великодушно. Не стоило упрекать гостя за незнание стихов, которых в этом мире не существовало вовсе. – Не соблаговолите ли изложить дело, которое вас ко мне привело?

– Позвольте без околичностей и дипломатических поклонов, ваше величество, – сказал седой. – Перед вами – делегаты, избранные Ганзейской Палатой специально для этой поездки и облеченные всеми полномочиями как для переговоров, так и для подписания документов, в случае, если таковое состоится… Прошу.

Он ловко достал из кожаной трубы для бумаг толстый свиток, развернул его с хрустом, подал Сварогу. Сами письменные полномочия занимали всего-то дюжину строчек – а пониже чуть ли не уард новехонького пергамента занимали подписи и печати, на первый взгляд казавшиеся совершенно одинаковыми оттого, что все, чуть ли не сто, были круглыми, но потом Сварог, вглядевшись, стал различать многочисленные гербы.

– Все в порядке, ваше величество, – прошептал на ухо Раган, деликатно заглядывавший через плечо. – Должные формальности соблюдены…

– Слушаю вас, господа, – сказал Сварог спокойно.

– Ваше величество. Ганзейская Палата, высший орган управления и высшая инстанция Ганзейского Союза Вольных Мореплавателей, всесторонне обсудив ситуацию, обращается к вам с просьбой взять означенный Союз под свою высокую руку – со всеми правами и обязанностями, отсюда проистекающими, – выговорил седой на одном дыхании и низко, торжественно поклонился.

Сидевший слева от него, судя по обветренному лицу, несомненный моряк, добавил:

– До сих пор не существовало титула главы всей Палаты, но таковая после долгого обсуждения пришла к выводу, что отныне целесообразно будет учредить пост Генерала-Старшины Ганзейской Палаты – по образцу генерал-капитанов городов – и просить ваше величество его на себя возложить…

Он замолчал и с видимым облегчением утер платком вспотевший лоб – если седой явно был не новичок в дипломатических беседах, и длинные обороты слетали у него с языка самым привычным образом, то моряк, сразу видно, заучивал эту тираду долгонько…

  164