55 
— Не со зла, поверьте. Просто не хотелось вас беспокоить. К тому же я не такая уж важная персона. Всего лишь управляющий поместьями брата.
— Наверняка в вашем ведении очень много поместий.
— Раз уж пошло на откровенность, почему бы вам не назвать мне свое настоящее имя?
Ее рука выскользнула из его пальцев.
— Я не могу. Это не только моя тайна, от нее зависит благополучие многих. Потому-то и сбежать с вами мне никак нельзя.
Бренд едва не пришел в ярость: перед ним была не отчаянная распутница, а разумная сильная женщина, которая отстаивает свои интересы!
Что же ее держит?
И как порвать эти узы?
— А вы сбежали бы со мной, будь вы свободны? — спросил он. — Я имею в виду свободу не от мужа, а от ваших таинственных обстоятельств.
— Разве можно быть абсолютно свободной? Хотя да, если бы не мой долг, я, наверное, согласилась бы на ваше предложение. Мне горько признаваться в собственной слабости, но это так. Однако я связана по рукам и ногам. Обещайте, что, после того как мы расстанемся, вы не станете меня искать. Пожалуйста! Так надо.
Бренд бережно ссадил девушку с колен и принялся ее раздевать.
— Я не могу вам этого обещать. Ради наших отношений, ради вашей честности я попытаюсь выполнить вашу волю, но боюсь, не сумею. Я тоже не слабый человек, но вы открыли во мне нечто новое. Я уже не владею собой.
Он говорил и одновременно расстегивал ее платье. Его дрожащие пальцы вторили словам. И ее трепещущему телу.
— Я тоже. Это нехорошо…
Он почти не слушал ее, сосредоточенно развязывая шнуровку корсета.
— Я буду молчать. — Ослабив наконец шнурки, Бренд стянул корсет через голову девушки и бросил его на пол.
— Этого мало. Я жду вашего обещания, — отозвалась она.
— Я не даю опрометчивых обещаний. А вы?
— Тоже.
— Тогда пообещайте мне одну вещь.
— Какую?
Он крепко обнял ее сзади.
— Если вы не хотите уехать со мной, — прошептал он ей в шею, — то дайте слово, что позовете меня, если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится.
Глубоко вздохнув, она спросила:
— Как я могу вас позвать?
— Пришлите письмо в Маллорен-Хаус: Лондон, Мальборо-сквер, и оно обязательно попадет ко мне. Или напишите маркизу Ротгару. Обещайте. — Он невольно стиснул ее в объятиях.
— Нам нельзя…
— Только в случае необходимости. Обещайте!
— Такого не случится! — Она попыталась вырваться. — У меня хороший муж и любящие родители. Вы мне не нужны. Я не одинока в этом мире!
Он резко разжал объятия:
— А жаль!
Развязывая в темноте кружевные ленточки нижней юбки, он ухитрился затянуть узел у нее на талии, и теперь с досады рванул со всей силы.
— Прекратите! — возмутилась она. — Вы порвете мне всю одежду.
Не обращая внимания на ее вопль, Бренд приподнял девушку — юбка свалилась на пол, — потом стянул с нее ситцевую сорочку. И вот она, нагая, обмерла в его объятиях. Скользнув руками к талии, он едва не задохнулся от возбуждения.
— Обещайте мне, — повторил он, с тревогой чувствуя, что из спокойного, уравновешенного человека превращается в полного безумца, — что если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, то вы обратитесь ко мне. — Его руки скользнули вверх и подхватили мягкие пышные груди. — Обещайте! — Теперь он ладонями ощущал ее дыхание.
— А если я буду звать вас каждый раз, когда мне захочется раба-любовника?
— О, как прекрасно!
— Глупости!
— Обещайте.
— Ну хорошо, обещаю! — сердито воскликнула девушка. — Но только вы так ничего не добьетесь. Я никогда не попаду в столь отчаянное положение.
— Признаюсь, это меня огорчает. Я просто не знаю, как буду жить без вас. — Боже, зачем он в этом признался? А впрочем, не важно.
— У нас ничего нет, кроме этой ночи.
Пожалуй, она права. Бренд не знал обстоятельств ее жизни, не знал ее мужа и родных, но уже знал ее самое. Что бы ни толкнуло ее на такую вот авантюру, она была не из тех женщин, кто может открыто жить во грехе.
Увы, им не суждено быть вместе. Утром она исчезнет, вернется к нормальной жизни и прогонит его из своих мыслей. Но ей никогда не прогнать его из памяти и снов. Черт возьми, он приложит к этому все силы!
Выпустив ее из своих объятий, Бренд начал раздеваться.
— Мы с вами находимся в разном положении, — сказал он, стараясь больнее ранить ее словами. Без брюк, он теперь стоял перед ней такой же нагой, как она. Более того, на нем не было маски. — Я вряд ли буду вести монашескую жизнь и, если захочу, могу хоть завтра найти облегчение. А вы?
55 
