4 
– Это за что?
– Вам виднее, сударь мой,– развел руками Лаврик с видом крайнего простодушия.– Поройтесь в памяти и срочно вспомните, за что вас могут... извращенным образом. Я в ваши внутренние дела не посвящен, я как-никак советский контрразведчик, не царский жандарм с его негласною агентурою.
– Самарин, не вредничай...
– Честное слово, без понятия. Меня самого, по некоторым признакам, ждет та же процедура. Единственная догадка, на кою меня наталкивает профессиональное чутье,– не обошлось здесь без отдельных товарищей, облеченных, так сказать, особым доверием партии и правительства...
– Ах, во-он оно что...– убито протянул Морской Змей.
– Да уж очень похоже.
– Затрахал...
– Должность такая,– философски заключил Самарин.– В общем, кто предупрежден, тот вооружен. Усекли? Да, кстати, в дополнение к печальному есть и приятное, с некоторых точек зрения, известие. Пока вы плавали, радист перехватил одну буржуинскую станцию... Мао Цзе Дун помер. Вчера.
– Ну ничего себе,– с чувством сказал Морской Змей.– А мне-то он бессмертным казался. С тех пор, как себя помню, Мао был на слуху. Насчет положительного смысла я, откровенно говоря, плохо и вспоминаю, зато в отрицательном столько склоняли... Погоди, он с какого года?
– С девяносто третьего.
– Семь плюс семьдесят шесть... Нехило.
– Ага. А уж в Поднебесной сейчас веселуха...
Ненадолго воцарилось молчание. Все хлебали приостывший чай, старательно оттягивая неизбежное, торжественную порку, как выразился бы бравый солдат Швейк. Один Самарин, не проявлявший желания гонять чаи, ритмично барабанил по уголку стола и тихонько напевал под нос:
- Русский с китайцем братья навек,
- крепнет единство народов и рас.
- Плечи расправил простой человек,
- с песней шагает простой человек,
- Сталин и Мао слушают нас.
- Москва-Пекин, Москва-Пекин,
- идут, идут вперед народы.
- За светлый труд, за прочный мир
- под знаменем свободы...
Один бог ведает, где Лаврик эту совершенно забытую песню откопал,– он был всего года на три старше Мазура, а следовательно, рос во времена, когда ее, по выражению классиков фантастики, высочайше запретили к распеванию. Должно быть, род занятий давал доступ к самой разной информации...
– Короче,– сказал Лаврик, оборвав нудящее пенье.– Поступим согласно золотому правилу бывалого солдата: сначала молча и покорно получим сполна фитиль в задницу, а потом уж вспомним, что сегодняшний поиск принес-таки некоторые результаты. Как совершенно справедливо заметил Штирлиц, запоминается последняя фраза...
– Возможно, это никакие не результаты...
– Эта хреновина больше всего напоминает комок монет, судя по минерализованной поверхности пролежавших под водой чертову уйму времени. Еще не факт, что они непременно связаны с нашим объектом... но ведь это первая находка. До сих пор вы ничего вообще не находили. Резон?
– Резон,– без особой радости в голосе согласился Морской Змей.– Ну, вы долго еще наливаться будете? Чай – не водка, много не выпьешь... Пошли?
Он шумно отставил эмалированную кружку и поднялся первым. За ним поневоле потянулись остальные.
– Мао, конечно, как был прохвостом, так и остался,– сказал сзади Лаврик.– Нет бы ему подождать еще годик, загнулся бы аккурат к шестидесятой годовщине Великого Октября, хорошо бы помер, полезно, агитационно. А он и тут свинью подложил напоследок...
Его идеологически выдержанное замечание никто не стал комментировать. Вереницей они вышли в соседнее помещение, представлявшее собою на посторонний беглый взгляд самую обычную каптерку, порученную заботам крайне хозяйственного боцмана, где на покрашенных стеллажах в образцовом порядке лежала всякая необходимая на корабле всячина, от аккуратных бухточек тонкого каната до фонарей «летучая мышь» и ящиков с сигаретами «Прима». Подтянутый матросик из палубой команды как раз возился у одного из стеллажей, что-то там поправляя-перекладывая.
Конечно, матросик был не матросик, а Лавриков подчиненный в лейтенантском звании. Мнимая каптерка служила этаким тамбуром для входа в самое засекреченное местечко «Сириуса», изолированный отсек, откуда незаметно для всего окружающего мира можно было выпускать в море аквалангистов, а потом принимать оных на борт. Большая часть команды и настоящих ученых (были на борту «Сириуса» и такие), конечно же, прекрасно знала, что к чему, знала, что в носовой части корабля есть помещеньица, о которых следует помалкивать даже наедине с собой перед зеркалом,– но, во-первых, весь этот народец был намертво опутан всевозможными подписками и проверен на сто кругов, а во-вторых, деталей, разумеется, не знал. Что там делают загадочные молодые люди самого штатского облика – лучше не вникать, а то в два счета станешь невыездным со всеми вытекающими последствиями. В каптерку посторонним вход воспрещен (о чем снаружи гласит соответствующая табличка на двери), да если и попадет туда посторонний, долгонько ему придется искать замаскированную дверь, не говоря уж о том, что без знания шифра замок ни за что не откроешь...
4 
