103 
Эш приподнимал ее и опускал, снова приподнимал…
— Может быть, мне все же поворчать для контраста, — спросила она дрожащим от восторга голосом, проводя волосами по его груди.
— Любимая, ты можешь работать своим острым язычком сколько хочешь, сейчас меня это не интересует, — хрипло сказал Эш.
Закрыв глаза, Дженива вместе с ним погрузилась в горячий водоворот страсти и любви. Пусть ему будет хорошо. Позднее, мокрая от пота, она заметила:
— Я уверена, что могу делать это еще лучше. Я имею в виду — ворчать.
Он лишь засмеялся, и Дженива поняла, что он сейчас чувствует. Похоже, у него не осталось сил даже на то, чтобы думать. Ей и самой не хотелось шевелиться, зато хотелось, чтобы их тела никогда не разделялись. Если бы только эта ночь могла длиться вечно!
Вероятно, в конце концов они оба задремали. Лишь когда часы, пробив одиннадцать, разбудили ее, Дженива возбужденно воскликнула:
— Боже! Нас наверняка уже ищут!
Вскочив с постели, она стала лихорадочно оглядываться в поисках своей одежды…
Глава 41
Однако Эшарт удержал ее:
— Все слишком увлеклись вином и развлечениями, чтобы заметить наше отсутствие. — Когда Дженива сердито посмотрела на него, он вздохнул: — Ладно, мы можем вернуться, если тебе этого хочется, любовь моя. — Говоря это, он рисовал пальцем круги на ее животе. — Но одна вещь все же вызывает у меня любопытство…
— Что именно? — Она насторожилась, опасаясь чего-то, что могло бы разрушить чары этой ночи.
— Берберские пираты.
Ах вот оно что! Она заставила его лечь и тоже начала разрисовывать пальцем его живот.
— Я не была такой уж храброй, как это может показаться. Он взял ее руку.
— Расскажи мне, Дженива.
— Это приказание?
— Я заплачу тебе поцелуем. К тому же мне хочется знать. Расскажи, любовь моя.
Дженива поморщилась, но она ни в чем не могла отказать ему.
— Собираясь присоединиться к отцу, мы с мамой плыли на торговом корабле, который был хорошо вооружен. Корсары, вероятно, никогда бы не напали на нас, если бы шторм не повредил корабль. В результате мы еле тащились, и нам потребовалось дать решительный отпор, чтобы отогнать их.
— И каков же был твой личный решительный отпор?
Дженива не любила рассказывать об этом, потому что некоторые видели в ней героиню, а другие считали, что женщинам не пристало такое поведение. Талия никогда бы об этом не узнала, если бы ее отец не рассказал эту историю и не создал из нее героиню.
— Итак? — напомнил Эш.
— Один из пиратов забрался на борт, и я выстрелила. — Дженива помолчала, потом добавила: — Выстрелила и убила его. Я отлично знала, что делаю, отец научил меня, как обращаться с пистолетом и куда целиться. Все произошло потому, что я испугалась, пират смотрел на меня, и он хотел меня. Это был капитан, и он бы надругался надо мной, поэтому я убила его.
Эш погладил ее по голове:
— Тебе нечего стыдиться, любимая, напротив, его гибель, вероятно, обескуражила команду.
— Мой отец так и сказал. — На самом деле Дженива тянула время, решая, следует ли рассказывать ему конец этой истории. По его пристальному взгляду она поняла, что он все равно догадается, и отвернулась.
— Этот человек возбуждал меня, — прошептала она. — В нем, смелом и уверенном в себе, было что-то необычное, от него исходила особенная сила, которой обладают мужчины и от которой у меня перехватило дыхание. — Дженива, прищурившись, посмотрела на Эшарта и вдруг сказала ему то, о чем не говорила никому и никогда: — В какой-то момент я подумала, что, может быть, он бы не тронул меня, и эта мысль оказалась невыносимой. Когда я подняла пистолет, он смотрел на меня и широко улыбался. Он знал, что я чувствую, и это тоже было невыносимо, зато позволило мне убить его. Он даже не шевельнулся. Как я предполагаю, он не верил, что женщина, которая хотела его, выстрелит. Эш крепко обнял ее.
— Ты поступила правильно. Он был подлым пиратом и, бесспорно, убил много людей, а еще больше захватил в рабство. Он бы изнасиловал тебя, а затем продал в гарем. Тебе есть чем гордиться, Дженни, — ты можешь действовать не хуже, чем мужчина, когда возникает необходимость.
Бремя, так долго давившее на нее, становилось все легче и вскоре совсем исчезло.
— Я люблю тебя, Эш!
— И я люблю тебя, родная. По крайней мере я так думаю. Она осуждающе посмотрела на него:
— Всего лишь думаешь?
— Это новое для меня чувство, — поддразнил он, а затем серьезно добавил: — Я хочу чтобы мы всегда были честными друг с другом, Дженни. Абсолютно честными.
103 
