108 
Вслух он спросил:
– Что это вы так благодушно улыбаетесь?
– Да оттого, что ситуация лишена всякой двусмысленности и недомолвок, – почти благодушно ответил Хольц, радушно подливая ему виски. – Вы вроде бы не глупый парень, Джонни. Должны понимать, что из данного положения есть только два выхода: либо вы честно со мной сотрудничаете и получаете свою законную долю, либо я вас шлепну без всякой жалости. Это – мечта всей моей жизни, понимаете? У меня давно уже нет другой. И я никому не позволю стать между мной и мечтой... – глаза у него и в самом деле были страшными. – Я твердо решил пожить, как следует, за все эти годы... Я еще успею досыта попользоваться жизнью и теми возможностями, которые дают деньги... Похож я на старую развалину, как по-вашему?
Мазур присмотрелся внимательно. Вообще-то по его мнению, шестьдесят пять – многовато. Тем не менее, немец и в самом деле не выглядел ни развалиной, ни стариком – крепок, лось, есть еще силушка. Ну, сие легко объяснимо. Такаяцель и в самом деле способна придать человеку вроде него немало физических и душевных сил, почище любого допинга...
– Понятно, – сказал Мазур. – Собираетесь раскуривать сигары от стодолларовых бумажек и купать певичек в шампанском?
Хольц ничуть не обиделся. Улыбнулся почти приятельски:
– Нет, то, о чем вы говорили – и крайности, и пошлости. Но я и в самом деле намерен погулять. За все эти сорок лет. У меня нет ни семьи, ни близких. У меня есть только субмарина на дне. И сейф...
– А вы уверены, что он уцелел? – невинным тоном спросил Мазур. – Мало ли как могло обернуться...
Будь он послабее духом, непременно испугался бы. В лице Хольца, в холодных синих глазах не стало не только человеческого, но и звериного: это было что-то другое, страшнее, запредельное... Мазур приготовился даже к меткому удару, если тевтон все же потянется за пистолетом...
Обошлось. Не иначе как многолетние странствия и полная превратностей жизнь научили Хольца владеть собой. Он сказал почти ровным голосом:
– Больше не шутите так, Джонни. Ни к чему такиешуточки. Командирская каюта располагалась в кормовой части, за рубкой. Она не могла пострадать настолькоуж... Конечно, взрыв был не из слабых, лодку вполне могло даже переломить пополам... Но если и так, обе половинки преспокойно лежат на грунте. Глубина для опытного аквалангиста не столь уж большая.
– Представляю, как там все изломало и перекрутило... – сказал Мазур, ничуть не играя. – И каково будет внутрь протискиваться...
Хольц, выплеснув в рот виски, осклабился:
– А вы что же, мой юный друг, хотите получить двести тысяч долларов за пустяковую работенку? Нет уж, ради хороших денег нужно и из шкуры вылезти, и рискнуть... Это справедливо?
– Справедливо, – со вздохом признался Мазур, не собираясь выходить из принятой на себя роли.
Глава пятая
Лирическая
Ну что же, лучше поздно, чем никогда... Наконец-то хоть что-то в его насквозь неромантичной жизни и еще менее романтичной работе напоминало классический шпионский роман в бульварной версии. Капитан Мазур, пусть и не в смокинге, танцевал медленный танец с очаровательной девушкой, пусть и не в первоклассном ресторане. Заведение как-никак было ступенек на несколько повыше дешевой забегаловки, и музыка была экзотическая для обитателя другого полушария, а девушка, как уже упоминалось и подчеркивалось, очаровательна.
Оркестр старался. Музыка рыдала. Мелодия классического танго была для человека свежего столь печальной, унылой, трагической и рвущей душу на сто пятнадцать кусков, что Мазур искренне удивлялся, наблюдая вокруг веселые лица, откровенный флирт, улыбки и смех. Поначалу ему казалось, что надрывно-тоскливая мелодия очень быстро заставит всех присутствующих безудержно рыдать крупными слезами, содрогаясь в приступах вселенской печали. Потом он помаленьку привык, ему уже не казалось, что он на похоронах. Увы, после того, как инструменты, которые по пальцам одной руки можно было пересчитать, выдали сущий океан печали, Мазур поймал себя на том, что будет отныне хихикать над самыми тоскливыми цыганскими мелодиями, тешившими русскую душу. В самом деле, никакого сравнения. Если считать цыганский оркестр чем-то вроде малокалиберной пушки, то здешние лабухи тянули на атомную бомбу...
И он покачивался себе бездумно посреди вселенской печали, старательно вспоминая, что все не так плохо, как способно внушить тоскливое танго: все живы пока, планета цела, солнце не погасло... А главное, судя по некоторым наблюдениям и приметам, знакомым любому мало-мальски опытному мужику, столь же отрешенно колыхавшаяся в его объятиях девушка определенно ступила на путь, ведущий к приятному финалу, тому самому, что испокон веков тешит мужскую гордость. Ничего еще не высказано вслух, ничего не решено, но Кристина в его руках давно уже казалась сдавшейся.
108 
