Глава двадцать вторая

Кики села на узкую кровать, поджав ноги. Гнев ушел, прихватив с собой и королевскую браваду. Сэр Андрас оставил одного из своих людей под дверью, а второго — снаружи, под окном.

— Это тюрьма, — пробормотала девушка, стараясь справиться с подступавшим паническим страхом. Что, если и через три дня ее будут так же усердно сторожить? Гея ведь говорила: если она не вернется в русалочье тело, то погибнет, — и после того, как Кики каждый третий день наполняла пульсирующая боль, она слишком хорошо понимала, что богиня предупреждала не напрасно. Запертая в ловушке, одна в этой комнате, она просто-напросто умрет чудовищной мучительной смертью. И никогда больше не увидит Дилана. Кики содрогнулась. Нечего удивляться, что монахи иногда называют свои кельи клетками.

Кто-то робко постучал, и, прежде чем Кики успела ответить, страж распахнул дверь перед Изабель. Старая женщина несла поднос, на котором были кубок с вином, ломоть свежего хлеба и кусок ароматного белого сыра. Она кивнула угрюмому воину, а тот, прежде чем отступить назад в коридор и закрыть дверь, внимательно посмотрел на Кики. Изабель, хромая, подошла к комоду и поставила на него поднос.

Неестественно громким голосом она произнесла:

— Принцесса, я принесла кое-что, чтобы нарушить твой пост. И уже пора тебе подготовиться ко встрече с нашим добрым настоятелем, — Изабель протянула девушке кубок, и Кики сделала несколько глотков сладкого светлого напитка, который утолил жажду и немного успокоил нервы.

— Я и не думала предавать тебя, Ундина, — горячо зашептала Изабель, и Кики едва не подавилась вином. Старая женщина придвинулась к девушке поближе, продолжая говорить тихо, мягко: — Я беспокоилась за тебя… ты выглядела вчера такой усталой, бледной. И когда покончила с работой на кухне, пришла посмотреть, как ты тут. Я постучала, но ты не ответила, и я испугалась, что ты не просто крепко заснула, а всерьез заболела. Когда же я увидела, что в комнате никого нет, я только и думала, где ты можешь бродить в одиночестве и что ты, наверное, действительно больна. Я побежала в церковь, надеялась, что ты вернулась к статуе Божьей Матери, но по дороге меня увидел сэр Андрас. Он сразу понял, что я чем-то встревожена, и спросил, не может ли он мне помочь — Изабель сжала губы и покачала головой с неприязнью — Мне следовало помнить, что ты не доверяешь рыцарю. А я объяснила, что именно меня испугало. Когда он обнаружил, что тебя нет в церкви, он просто задымился. Его гнев был ужасен — Глаза Изабель заблестели от слез — Прости меня, Ундина!

Кики взяла старую женщину за руку.

— Тут нечего прощать, — шепотом ответила она, — Это только моя вина. Мне следовало довериться тебе, и тогда ты знала бы, что нет причин для тревоги.

Снаружи, под окном, послышался мужской кашель, и обе женщины сразу насторожились.

— Вот, съешь этот хлеб и сыр, а я пока расчешу тебе волосы, принцесса, — прохрипела Изабель, повышая голос, чтобы ее с легкостью можно было услышать с улицы.

— Да, расчеши, — громко ответила Кики властным тоном. — Тебе давно уже следовало прийти. Мне пришлось ждать! Похоже, ко мне здесь все относятся без должного уважения, даже слуги!

Кики сморщила нос и показала окну язык. Изабель зажала ладонью рот, чтобы не рассмеяться.

— Я вовсе не хотела проявить неуважение к тебе, — громко прогудела Изабель.

— Ой, хватит болтать! Я хочу позавтракать в тишине, так что причесывай меня молча!

— Как пожелаешь, принцесса, — заорала Изабель.

И женщины весело переглянулись.

Кики жевала хлеб с сыром, а Изабель осторожно распутывала и причесывала ее длинные волосы. Кики сразу стало легче, когда она поняла, что ни Изабель, ни другие женщины ее не предавали, и теперь мысленно перебирала в уме варианты выхода из сложившейся ситуации. Вдруг она резко повернула голову, и Изабель уронила гребень.

— Изабель, ты ведь не думаешь, что я — воплощенное зло? — спросила Кики, стараясь говорить как можно тише, чтобы ни один из тюремщиков ее не услышал.

Изабель нахмурила морщинистый лоб.

— Нет, — тихо сказала она, — У тебя, правда, немного странные взгляды, но сердце доброе, и ты искренне любишь Богоматерь.

Кики кивнула.

— Если я попрошу поверить мне, пусть даже я скажу нечто такое, что покажется тебе невероятным или даже пугающим, — ты поверишь?

  104