113 
— В том-то и заключается самое интересное во всей этой истории, — ответил Кон и кратко пересказал ему содержание письма леди Бел.
Хоук улыбнулся:
— Очень остроумный ход. Думаешь, тебе удастся убедить молодого Карслейка взвалить на себя это бремя?
— Надеюсь. По-твоему, могут возникнуть проблемы?
Хоук задумался.
— Серьезных проблем не вижу. Подозрительно лишь то, что у него больше не было детей, но такое случается. К тому же его привычка пить всякие странные микстуры могла оказать плохое влияние на организм. Интересно, что сталось с молодой женщиной, которая играла роль невесты на острове Гернси?
— Возможно, она даст знать о себе, как только эта история будет предана гласности.
— Вероятнее всего, она потребует денег за молчание. Но это уже не твоя проблема, а нового графа. Правда, кратко ознакомившись с характером твоего предшественника, я бы не удивился, узнав, что ее нет в живых.
— Думаешь, он мог сбросить ее за борт по пути домой?
— А свидетельство о браке спрятал где-нибудь в этих комнатах. Он хотел, чтобы оно было под рукой. Вшитое в переплет книги. Или спрятанное в тайник, устроенный в стене…
Он подошел к расположенной напротив кровати стене, возле которой ничего не стояло, и ощупал ее кончиками пальцев.
— Отсюда что-нибудь убрали?
— Не думаю. Почему ты спрашиваешь? Что-нибудь обнаружил?
— В перегруженной мебелью комнате я обнаружил участок стены, возле которой ничего не стоит, и какую-то отметину… — Он запустил в щель ногти, и часть обшивки, имитированной под камень, скользнула в сторону.
Однако за обшивкой не было никакого тайника, а лежал рисунок, на котором была изображена молодая женщина. Это была работа явно профессионального художника, судя по тому, как тщательно были выписаны тонкое кружево отделки платья и жемчужное ожерелье на ее шее. Волосы ее были чуть приподняты вверх, как подобало девушке, только что начавшей выезжать в свет. О чертах лица, однако, было трудно что-нибудь сказать, потому что портрет был раздвоен в центре, как пирог, и треугольные кусочки свисали вниз, открывая зияющую дыру.
— Полагаю, что это Изабелла Карслейк, — сказал Кон. Он думал, что уже перестал удивляться выходкам своего предшественника, но столь гнусная расправа с портретом потрясла его. — Наверное, он лежал в своей дурацкой кровати, смотрел на нее и ненавидел ее и Мэла Клиста. Интересно, что в конце концов толкнуло его на этот зверский поступок?
— Человек сломался. Какая-то последняя капля переполнила чашу его терпения, — сказал Хоук и окинул взглядом захламленную комнату. — Было бы интересно тщательно разобрать весь этот хлам. Уверен, что, кроме документа, обнаружилась бы масса других секретов.
— Мы устроим поиск исключительно с целью развлечения, — сказал Кон. — Возможно, следовало бы открыть доступ сюда для широкой публики и брать с каждого по одному пенсу за вход. Завтра сюда приедет еще Николас Делейни. Он не обладает такой, как у тебя, способностью разгадывать всякие загадки, но он по-своему весьма проницательный человек.
— Основатель «Компании шалопаев»? Буду с нетерпением ждать встречи с ним.
Кон покачал головой:
— Господи, как странно, что сюда приезжают люди. Обычные люди. Может, нам стоит пригласить и Карслейков? Боюсь только, что Крэг-Уайверн рухнет и обратится в пыль.
— Если ты к нему не испытываешь привязанности, то туда ему и дорога, лишь бы никто при эгом не пострадал.
— Это мне уже говорили. Причем ни они, ни ты еще не видели камеры пыток.
— Слава Богу. Я бы не удивился, если бы у тебя здесь несколько расшатались нервы.
— А что, разве заметно? — спросил Кон, выходя впереди гостя в коридор.
— Диего все еще с тобой? — спросил Хоук.
— Да. Почему ты спрашиваешь?
— Он приехал в Англию только потому, что чувствовал, что ты в нем нуждаешься.
Это была проницательная оценка человека, который хорошо его знал, оценка, которой он боялся. Но сейчас она не казалась ему невыносимым вмешательством в его личную жизнь.
— Это все последствия войны, — сказал он, запирая дверь. — Я уже почти преодолел их.
— Ты имеешь в виду Дэра? — спросил Хоук с упорством хирурга, обрабатывающего рану, нанесенную шрапнелью.
В Брюсселе перед сражением при Ватерлоо их всех — Вана, Хоука, Дэра и его самого — разместили на постой в одном доме. Ван и Хоук были профессиональными солдатами и иногда теряли терпение с Дэром, проявлявшим неприкрытый энтузиазм неофита, но в конце концов они его полюбили. Жизнерадостного, щедрого Дэра было невозможно не любить.
113 
