Особенно,... 
112 
— Быстрее, Цербер! — приказал темный бог.
Пес удвоил усилия, и Орион помчался за ним, не отставая. Они миновали наконец густой лес. Цербер остановился на берегу огненной реки Флегетон. Пес жалобно заскулил, и все три его головы уткнулись носами в нечто такое, что Гадес принял за труп животного. Но тут Орион пронзительно заржал и рванулся вниз по склону к Церберу. Когда жеребец остановился, Гадес понял, что видит перед собой.
— Нет!
Он стремительно соскочил на землю и оттолкнул в сторону тяжелого пса. Персефона лежала на сухой потрескавшейся земле. Она обхватила руками колени, сжавшись в неподвижный комочек. Глаза богини были открыты, зрачки сильно расширились — невидящий взгляд Персефоны устремился во тьму по ту сторону огненной реки.
Гадес проследил за ее взглядом. Тьма Тартара выползала на берег Флегетона. Щупальца тьмы уже почти добрались до Персефоны, обрисовав чернильное кольцо на земле вокруг нее.
Темный бог разъярился. Быстро наклонившись, он узлом завязал порванную цепочку на шее неподвижной богини. Аметистовый нарцисс засветился. Потом Гадес вскинул руки — и воздух вокруг него завертелся. Голосом, полным гнева и любви, он приказал ползучей тьме:
— Прочь! Ты не вправе касаться богини!
Черные щупальца дрогнули, но не отступили от Персефоны.
— Я Гадес, владыка умерших, и я приказываю вам! Не смейте касаться ее! — проревел бог, бросая всю свою грозную силу на злобные пальцы тьмы.
Тьма отступила и с шипением уползла, как вор, скрывающийся в ночи.
Гадес упал на колени возле Персефоны. Схватив ее за плечи, он повернул бессильное тело и заглянул в лицо богини.
— Персефона!
Она не ответила. Ее немигающий взгляд все так же устремлялся в темноту за огненной рекой. Лицо Персефоны заливала смертельная бледность, кожа была холодной. Дышала она судорожно, как будто ей трудно было втягивать в себя воздух.
— Все прошло! Тьма не дотянется до тебя. Посмотри на меня, Персефона!
Но она не осознавала его присутствия.
— Персефона! Услышь меня! — Он встряхнул ее так, что голова богини дернулась, и Цербер жалобно заскулил.
Наконец губы богини шевельнулись.
— Ну же! Скажи что-нибудь! — закричал Гадес.
— Слишком много ошибок. Я не могу... — Голос богини сорвался, она не договорила.
— Чего ты не можешь? — настойчиво спросил Гадес, еще раз встряхивая ее.
— Не могу найти свой путь. Мое тело не здесь. Я исчезла.
Пустота в ее голосе испугала Гадеса. Лицо Персефоны было неживым. Глаза остекленели. Та Персефона, которую он знал, исчезла. С ним из ее тела как будто говорило эхо ее души.
И вдруг все перестало иметь значение, кроме одного: вернуть ее. Гадесу стало безразлично, думает ли богиня о нем лишь как о части задания, полученного от матери. Наплевать, был ли Аполлон ее любовником. Неважно, что она собиралась его покинуть. Ему нужно было только одно: чтобы Персефона снова стала собой.
Он обхватил ладонями ее холодное лицо.
— Твой путь здесь. Ты должна вернуться к тем, кто любит тебя.
Персефона моргнула.
— Вернись к нам, любимая. Вернись ко мне.
Она глубоко вздохнула, и Гадес увидел, как ее рука поднялась к груди и сжала светящийся аметистовый цветок. Потом богиня моргнула еще раз и попыталась сосредоточиться на лице темного бога.
— Гадес? — хрипло спросила она.
Словно опьянев от облегчения, он подхватил ее на руки.
— Да, любимая. Это Гадес, глупый, надменный бог, который любит тебя.
— Унеси меня отсюда, — всхлипнула Персефона и прижалась лицом к его плечу.
Глава 24
Призрачные женщины молча наблюдали, как владыка умерших нес их богиню во дворец. Хотя лицо бога было мрачным, Персефона крепко обнимала его за широкие плечи, уткнувшись носом в шею. По толпе духов пробежал облегченный шепоток. Персефона придет в себя. Любовь темного бога поможет ей. Голоса умерших шелестели, как ветер в ветвях ивы, когда призраки постепенно расходились, покидая дворцовые сады.
— Эвридика! — взревел Гадес, входя во дворец. Бледная девушка мгновенно возникла перед ним вместе с Яписом. — Приготовь ванну для богини. Погорячее.
— Да, господин, — кивнула Эвридика и тут же исчезла.
Япис пошел рядом с темным богом.
— Что я могу сделать?
— Отправляйся к Бахусу. Скажи ему, мне нужно самое сильнодействующее вино. Такое, которое может успокоить душу богини.
112 
