Особенно,... 
101 
Он потеребил левой рукой висевший на шее Михаил с мечами – Ольга уже знала, что это у него является высшей степенью раздражения. Стоявший рядом Тучков предложил живо:
– Очень хороши также в видах утяжеления пловца чугунные колосники из простой русской печи…
Ольга вдруг почувствовала слабость – от ощущения полной и совершеннейшей безопасности. Наконец-то она могла полагаться на настоящих друзей, в жизни не потребовавших бы за участие в ее судьбе какой-то платы…
– Итак, вы уяснили… мадмазель? – ледяным тоном произнес Топорков.
Француженка молча кивала, бледная, как стена.
– Слов на ветер я никогда не бросаю, – сказал Топорков, простирая руку жестом полководца. – Вон отсюда! И упаси тебя бог…
Мадам Изабо, опасливо оглядываясь, нервной походкой покинула залу. Топорков удовлетворенно кивнул, крутя усы:
– Промолчит, паршивка… Ольга Ивановна, нужно отсюда убираться, не оставаться же вам в этом вертепе. У меня есть квартирка, где…
– У меня есть укрытие, – твердо сказала она. – Уединенный домик на Васильевском, я в нем полностью уверена…
– Как прикажете, – согласился Топорков. – Гей!
И все завертелось как бы само собой: очень быстро появилась карета, неуклюжая и старомодная, но достаточно большая, чтобы вместить всю компанию, все в ней моментально разместились, и Топорков крикнул кучеру:
– Гони, любезный, на Васильевский, полтину на водку!
Ольга блаженно откинулась на потертую спинку переднего сиденья. Оба поручика взирали на нее с восторженным любопытством, артиллерист о чем-то сосредоточенно думал, а Топорков яростно крутил левый ус, что у него служило признаком напряженнейшей мыслительной работы.
– Положительно, какие-то наваждения, – бормотал он с растерянным видом. – Только что я готов был поклясться, что вижу перед собой своего доброго приятеля корнета Ярчевского, а в следующий миг он, как по волшебству, обернулся натуральнейшей Ольгой Ивановной… Конечно, родственное сходство и все такое, однако ж…
Он замолчал и уставился в пол, продолжая яростно терзать ни в чем не повинный ус. У него был вид человека, ходящего вокруг да около разгадки, но не способного сделать последний шаг.
Капитан Лихарев с видом задумчивым и отрешенным рассудительно произнес:
– По-моему, Васюк, следует сделать последний логический шаг. Сдается мне, что никакого корнета нет. Не было его с самого начала…
– То есть как это так? – возопил Топорков.
Лихарев невозмутимо продолжал:
– Помимо поразительного сходства, есть еще и другие обстоятельства, возбуждающие подозрение. Мне только что пришло в голову, что никто и никогда не видел Ольгу Ивановну и корнета вместе. А все отличие меж ними, строго говоря, заключалось исключительно в одежде… Есть и другие соображения. Мы, артиллеристы, привычны к сухой математике и прочим расчетам, требующим логических построений.
– Простите, – сказала Ольга. – Тысячу раз простите… Это была не более чем шутка…
– Так это что же? – тоненьким, жалобным голоском воскликнул Топорков, на глазах теряя гусарскую самоуверенность. – Это, следовательно, корнет и Ольга Ивановна… это как бы один и тот же человек…
– Поздравляю, Васюк, – сказал Лихарев, улыбаясь одними глазами. – Наконец-то до тебя, как выражается мой унтер Кашеверов, доперло…
– И это, выходит, я Ольгу Ивановну водил… и я при ней… мы все при ней…
Он сгорбился на противоположном сиденье, обхватив голову руками, и видно было, как побагровела даже его шея. Поручики переглянулись, едва сдерживая смех. Лихарев с философическим видом покачивал головой:
– А этот уединенный домик на Васильевском, разумеется, тот самый, где вы однажды нас принимали в гостях, корнет?
Ольга кивнула.
– Браво, – сказал артиллерист. – Еще никогда ни одной самой проказливой девице не удавалось оставить в дураках столько бравых гвардейцев, которые на шутки и прежестокие розыгрыши сами изрядные мастера… (Топорков, не изменивший позы, издал нечто вроде стона). Хорошо еще, что об этаком афронте, я полагаю, не узнает ни одна живая душа…
– Господи ты боже мой! – простонал Топорков, открывая исполненное самых разнообразных чувств лицо. – Но ведь математически-то рассуждая, выходит, что и царский спаситель, загадочный корнет, о котором говорят так скупо, называя то Ярчевским, то Варчевским, то Урчевским… Коли не было никакого корнета, то есть, если корнетом была Ольга Ивановна…
101 
