Последние отзывы

  48  

— Позвольте представить, — церемонно сказал Вадецкий. — Графиня Илона Бачораи — князь Иван Партский из Сибири.

Бестужев поклонился. Ну да, самая что ни на есть русская фамилия, не без иронии подумал он. Учитывая, что Вадецкий всю свою сознательную жизнь прожил в Лёвенбурге, где немалый процент жителей относится ко всевозможным славянским нациям, мог бы придумать фамилию, гораздо более подходящую для русского князя. А впрочем, какая разница и кто оценит? Подобного рода «русские» фамилии, режущие слух русского как визг пилы по стеклу, во множестве встречаются у европейских романистов, по невежеству своему свято убежденных, что русские себя именуют как раз подобными ужасными буквосочетаниями…

— Чрезвычайно интересный человек, графиня, — продолжал Вадецкий с непринужденностью старого друга дома. — Владелец золотых рудников, известный охотник на медведей…

Графиня подняла руку (тонкие пальчики были усыпаны огромными самоцветами), Бестужев её поцеловал, не ударив в грязь лицом — хотя княжеским (да и вообще каким бы то ни было) титулом он не мог похвастать, господа офицеры российской императорской гвардии, даже бывшие, недостатком галантных манер не страдают, в грязь лицом не ударят…

Вадецкий вопросительно глянул на светловолосую — судя по всему, она была ему незнакома.

— Позвольте представить, господа, — сказала графиня, перехватив этот взгляд. — Мисс Луиза Хейворт… между прочим, ваш собрат по ремеслу, господин Вадецкий. Луиза, да будет вам известно, — репортер одной из самых известных газет Северо-Американских Соединенных Штатов. Американцы, в отличие от косной старушки Европы, давно смирились с тем, что женщины смело вторгаются в области, считавшиеся исконно мужскими…

Американка протянула руку, Бестужев приготовился столь же галантно её поцеловать — но мисс Хейворт встряхнула его ладонь энергичным и сильным, вполне мужским рукопожатием. Правда, в этой стройной, довольно красивой особе не было ничего от мужеподобных суфражисток и их духовных сестер, русских курсисток с их короткими стрижками и вопиющей небрежностью в одежде.

Бестужев насторожился, едва услышав о профессии этой симпатичной особы и её американском происхождении. Среди прочих охотников за аппаратом Штепанека, заявлявшихся к профессору Клейнбергу, фигурировала и некая американская журналистка, описанная профессором как «красивая и эмансипированная». И вот теперь, изволите ли видеть… Красивая, эмансипированная американская журналистка, объявившаяся опять-таки там, где обосновался Штепанек… Прикажете считать это совпадением и допустить, что речь идет о двух разных женщинах? Толковый жандарм в такие совпадения не должен верить нисколечко…

— Вы отлично стреляете, мисс Хейворт, — сказал Бестужев, отчего-то испугавшись вдруг, что она прочтёт по лицу его мысли: кто их ведает, хватких американских девиц…

— Хотите попробовать? — с явным вызовом осведомилась мисс Хейворт, положив руку на револьвер.

Графиня смотрела на них с весёлым нетерпением. Бестужев принял вызов: шагнул вперед, вынул браунинг, в момент загнал патрон в ствол и, почти не целясь, произвел четыре выстрела, ведя дулом справа налево. Четыре пузатых расписных горшочка из остававшейся на полке невредимой полудюжины разлетелись в черепки. Он без труда снёс бы и два оставшихся, но решил сохранить в обойме половину патронов — запасной у него при себе не было, а при сложившихся обстоятельствах не стоит ходить безоружным, даже здесь… Вряд ли Гравашоль испытывает пиетет к особнякам знати, глупо думать, что он не рискнет сюда вторгнуться, если узнает…

— Браво! — графиня хлопнула в ладоши. — Вы поддержали реноме мужчин, князь… Вы всегда носите при себе оружие? Даже в тихой Вене? Или это национальная русская привычка?

— Скорее уж сибирская, графиня, — сказал Бестужев чуточку легкомысленным тоном завсегдатая светских гостиных. — В наших диких краях даже дети с определённого возраста ходят с оружием — никогда не знаешь, где тебя подстерегает медведь, с ним можно столкнуться нос к носу в любой момент…

Краешком глаза он отметил брошенный на него Луизой взгляд — чересчур пристальный, чересчур испытующий, вроде бы не свойственный очаровательной девушке, пусть даже репортеру, пусть даже раскованной американке. Интересно было бы проникнуть в её мысли, да нет такой возможности…

  48