.
Очередная сказка о Золушке 
60 
— Вряд ли это демон, — сказал поручик.
— Конечно, вряд ли. Только нужно же его как-то называть? Он, кстати, пропал. Нигде не видно. Вот кстати! — профессор воздел карандаш. — Вам сегодня снилось что-нибудь особенное, Аркадий Петрович! Непохожее на прежние кошмары!
— А как же, — сказал поручик, — если вкратце… Договорить ему профессор не дал, воскликнул:
— Ну вот, все сходится! Примерно то же и мне довелось увидеть, и Николаю Флегонтовичу, о чем мы как раз говорили до вашего появления. Никаких тварей, пещера обратилась в некое подобие боярской палаты, а демон принял вполне человеческий вид, именуясь Иваном Матвеичем. И настойчиво приглашал за богатый пиршественный стол. Дружбу навязывал, заверял, что не питает к нам ни вражды, ни коварных замыслов. А все остальные меня уговаривали не чваниться и примкнуть поскорее к честному пирку — и Николай Флегонтович, и вы, господин поручик…
— У меня все наоборот обстояло, — сказал поручик. — Как раз Николай Флегонтович меня больше всех уговаривал к компании примкнуть…
— И ничего удивительного, — ухмыльнулся Самолетов. — Надо полагать, с каждым так и обстояло: остальные его уговаривали… это что же получается, господа, он и впрямь собирается наяву объявиться?
— Откуда я знаю? — пожал плечами профессор.
— Хорошенькая выйдет компания… — процедил Самолетов. — Так он мне, по крайней мере, объявлял да и вам тоже. Но вот насколько это с реальностью согласуется… Что такое?
Они обернулись. Зрелище было не то чтобы ужасное, однако определенно неприятное. Прямо на них трусцой бежал Четыркин, без шубы и шапки, с растрепанными волосами, безумным взглядом и кривым персидским кинжалом в руке. Поручик присмотрелся и вздохнул с облегчением: лезвие казалось чистым, не похоже, чтобы допившийся до изумления петербуржец мог кого-то ножичком порешить — с него, стервеца станется…
Остановившись в паре шагов от них, Четыркин глупо улыбнулся, передернул плечами, потоптался. Все так же бессмысленно улыбаясь, сделал движение, словно собирался спрятать кинжал, но не представлял, куда.
— Все понятно, — сказал Самолетов спокойно и деловито, словно бы даже с некоторой скукой. — Дело житейское… Вязать пора, пока не натворил дел со своей железкой. Видывал я, что от такого пития происходит… Господин Четыркин, Родион Филиппович! Может, отдадите мне ножик добром? У меня целее будет, я вам потом обязательно отдам, честное купеческое слово, нам чужого не надо…
Изображая лицом добродушие и дружелюбие, он в же время крохотными, почти незаметными шажками стал перемещаться вправо, явно намереваясь улучить момент и обрушиться на пропойцу всем своим немалым весом. Поручик тоже стал прикидывать, как бы ловчее обезоружить неподвижно стоявшего Четыркина. Поблизости появился Позин. Моментально оценив ситуацию, он сказал столь же деловито-скучающе:
— Это бывает. Насмотрелся. Вон поручик Филатов в шестьдесят шестом, царствие ему небесное… Родион Филиппыч, дорогой вы мой, куда ж это вы с ножиком собрались? Отдайте, от греха… Вам же лучше…
Четыркин что-то такое стал соображать. Видя, как вокруг него недвусмысленно сжимается кольцо, отступил к возку, возмущенно вскрикнув:
— Господа, что вы такое затеваете? Я…
Из-за возка внезапно выскочил ямщик — здоровенный, в распахнутой шубе, кривясь от охотничьего азарта. Намертво вцепившись в правую руку Четыркина с кинжалом, он всем телом навалился, сшиб пьяницу с ног, и оба забарахтались в снегу. Опередив остальных, неуспевших ничего предпринять, Самолетов плюхнулся сверху и вскоре выпрямился, удовлетворенно улыбаясь, поигрывая кинжалом со щедро украшенной крупной бирюзой серебряной рукоятью, покрытой затейливыми чернеными узорами. Присмотрелся, поцокал языком:
— Умеют персюки оружие делать. Заточен, как бритва. Если таким полоснуть со всей пьяной дури…
Четыркин слабо извивался на снегу. Ямщик, придавливая его изо всех сил, пропыхтел:
— Веревку бы, Николай Флегонтыч… Ишь, трепыхается…
— Это дело, — сказал Самолетов. — Пойду Саипку покличу, он человек запасливый, у него всякая снасть найдется…
— А не замерзнет? — спросил поручик. — Лежа связанным в возке?
— Что-нибудь постараемся придумать… — рассеянно откликнулся Самолетов. — Предпринять с ним что-то следует, это факт…
— Да что же вы такое творите? — взвыл Четыркин. Присев перед ним на корточки, профессор фон Вейде сухо, убедительно произнес:
60 
