Особенно,... 
139 
Теперь юный скиф применил иную тактику, известную ему от мудрых дедов, бесстрашных воинов и кочевников. Сместившись ближе к шее, он изо всех сил сжал ногами бока скакуна, сбивая ему дыхание. Нагайку Савмак оставил в покое и лишь напевал коню старинный размеренный и убаюкивающий мотив, больше похожий на шум ковыльной степи после освежающего дождя.
Саврасый начал уставать. Он еще раз попытался избавиться от наездника, с отчаянностью смертника бросившись на резную деревянную стенку проскения, готовый расшибиться, но не подчиниться. Тогда Савмак, повысив голос, опять щелкнул коня рукоятью нагайки по ноздрям, но уже не так сильно, как первый раз. И гордый вожак смирился. Дальше он бежал споро, и все же не с таким рвением, как прежде. Наконец, где-то посредине круга, почти напротив царского балдахина, саврасый замедлил ход, перешел на вялую рысь – и, медленно опустившись на колени, лег.
Над гипподромом словно прокатился горный камнепад – зрители неистовствовали. Даже царь вскочил на ноги и что-то кричал, потрясая руками.
Но Савмак ничего не слышал и не замечал: продолжая напевать древнюю песнь, он быстрыми движениями массировал одервеневшие грудные мышцы саврасого. Конь настороженно косил на него налитым кровью глазом и тихо всхрапывал. Подбежавшие конюхи принесли попону, и юноша поторопился накрыть мокрую от пота спину скакуна.
Ксено бессильно откинулась на спинку скамьи и закрыла лицо руками. С ее уст срывались какие-то звуки. Анея от удивления на некоторое время потеряла дар речи: ее госпожа смеялась, а из очей капали слезы…
ГЛАВА 8
Городской пританей полнился гостями. Провожали послов Понта, и самые достойные граждане Пантикапея, всеми правдами и неправдами получившие приглашение на это торжество, стекались тонкими, благоухающими дорогими восточными благовониями ручейками на одну из террас, окольцовывавших гору с акрополем на вершине.
Здание пританея поражало красотой и архитектурным совершенством. Его начал строить отец Перисада, когда казна Боспора еще была наполнена звонкой монетой, а морские караваны с зерном, соленой рыбой, кожами, деревом, воском и другими дарами Таврики бороздили голубые воды Понта Евксинского с ранней весны до осенних штормов, направляя резные акростоли на юго-запад, к берегам Эллады. Строительные и отделочные работы завершились совсем недавно, лет десять назад, и многоколонный пританей до сих пор блистал первозданной чистотой и свежестью. Просторное здание длиной около восьмидесяти и шириной не менее сорока локтей состояло из пяти помещений и дворика, вымощенного тщательно отшлифованными и подогнанными плитами. В южной части пританея находился парадный андрон с облицованным мраморными плитами главным очагом города, являвшимся символом единения всех граждан Пантикапея. Рядом с ним была комната для омовения и хозяйственное помещение с печью – поварня. В западной половине располагались еще два больших зала с полами из известняковой крошки и гальки, где обычно трапезничали не столь важные гости, как иноземные послы. Дворик к северу был открыт, а с трех других сторон его окружала колоннада. В пританее находился и алтарь, украшенный рельефной головой быка и гирляндой лавровых листьев, а также сложенная из дикого камня цистерна для воды. Расписные стены имитировали дорогие сорта мрамора, а пол андрона покрывала удивительной красоты мозаика.
Главенствовал на торжестве городской агораном Исиад, благообразный старик с длинной седой бородой и выцветшими от времени маленькими глазками, постоянно прячущимися под морщинистыми веками. Был среди приглашенных и наместник Хрисалиск. Он немного похудел, и его обычно смуглое, пышущее здоровьем лицо приобрело желтоватый оттенок. Проверка деяний наместника, устроенная царем, как видно, не прошла для него бесследно. Впрочем, Хрисалиск, судя по торжествующей улыбке, словно приклеенной к скуластой физиономии, похоже, вышел сухим из воды. В какую сумму ему это вылилось, знали немногие, в том числе и благообразный хитрец Исиад, слывший, кстати, бессребреником. Но такие мелочи, конечно же, не могли омрачить чело наместника, уже успевшего возместить убытки, продав пиратам-ахайям почти половину съестных припасов – дань меотов Боспору – и кое-что из оружия.
Хрисалиск, согласно своему высокому рангу, возлежал за пиршественным столом в андроне. Компанию ему составляли спирарх Гаттион, жрец Стратий, боспорский наварх Панталеон, известный кутила и выпивоха, рослый, жилистый морской волк, и евнух Амфитион. Кроме них и еще кое-кого из дворцовой знати в андроне трапезничали и посольские люди Понта.
139 
