Последние отзывы

  77  

– Твоя правда, – вздохнула Надя. – Хочешь, я буду с тобой предельно откровенна? Когда-то мы с ним были… близки. Герой революции, живая легенда ее короткой истории – и юная девушка, делавшая первые шаги в подполье… Время, знаешь ли, уходит безвозвратно и делает людей взрослее. Вряд ли тебе интересны подробности, скажу кратко: мы расстались, как только я стала достаточно независимой. Терпеть не могу опекунов, а он пытался таковым остаться, несмотря на изменившиеся реалии… Что печальнее, он так никогда и не смирился с новым положением дел… Короче говоря, я не хочу его видеть. Помилуй бог, ни тени прежних чувств, он попросту мне досаждал бы… Понимаешь?

– Да, конечно…

– К прошлому, надеюсь, не ревнуешь?

– Да нет, бессмысленное занятие, – сказал Сабинин. – А вот этот твой знакомый, что все за тебя сделал…

– Коля! Ему за шестьдесят, я вас как-нибудь познакомлю.

– Это еще ничего не доказывает, – строптиво сказал Сабинин. – Вон Багрецову за пятьдесят, а он за тобой ухлестывал, сама говорила…

– Ну вот что, мсье! Либо вы немедленно отправляетесь к нотариусу, либо нынешнюю ночь проведете в совершеннейшем одиночестве… разве что с какой-нибудь доступной девицей из ближайшего кафешантана. Понятно?

– Люблю, когда мне угрожают прямо и недвусмысленно… – признался Сабинин, вставая и берясь за котелок. – Ты мне позволишь расплатиться собственными деньгами?

– Бога ради, если ты в состоянии. Это даже пикантно – на какое-то время почувствовать себя вульгарной содержанкой. Можешь считать меня испорченной, но я сегодня ночью буду холодна, пока ты мне не сунешь за корсаж мятую ассигнацию…

– Мне такой оборот дела нравится, – сказал он, принимая игру. – А если я тебе суну за корсаж несколько смятых ассигнаций, ты не станешь тянуть до ночи?

– Не стану, сударь, – проворковала Надя, прикрыв глаза длинными ресницами. – Мы, порочные особы, на такие знаки внимания завсегда отзывчивы… Нет-нет, ни шагу в мою сторону, вы, сластолюбивый субъект! Немедленно к нотариусу!

…Домовладельцем оказался не австрияк, а польский пан по фамилии Доленга-Колодзей («Из тех самых Колодзеев!» – заявил он с апломбом при первом знакомстве так, словно весь свет, не говоря уж о заезжем болгарине, повинен был знать славных Колодзеев словно «Отче наш»).

Впрочем, если не считать шляхетной спеси касаемо герба и славной истории, во всем остальном пан Доленга-Колодзей оказался вполне приятным человеком – полнокровный толстяк, несомненный кутила и жуир, велевший подать шампанского, едва Сабинин переступил порог нотариальной конторы. И его нотариус был ему под стать – необъятный пан Марушевич, напоминавший одного из персонажей комических лент американского синематографа, толстяка Фатти.

Вот только сумма, запрошенная этими обаятельными толстяками, на взгляд Сабинина, превосходила разумные пределы. О чем он не преминул сообщить вслух – с надлежащей дипломатией, конечно.

– Помилуйте, пан Константин! – воскликнул Колодзей, воздевая пухлые руки. – Цена, пан Марушевич не даст соврать, зависит от рыночного спроса… черт возьми, потомку славных Колодзеев как-то и неудобно даже швыряться этими торгашескими терминами, но что поделать, если времена меняются, двадцатое столетие на дворе… Вы же не лачугу у нас торгуете, ясновельможный! Дом расположен в прекрасном месте, в респектабельном квартале, вы знаете, что по улице князя Меттерниха непременно проедет завтра его императорское величество с эрцгерцогом? Да-да, я вчера обедал с местным полицейским комиссаром, и он поведал совершенно недвусмысленно… Только пусть это пока останется между нами: вы же понимаете – меры безопасности, августейший приезд, пусть и краткий, совершенно неофициальный… Я надеюсь, вы полностью благонадежны? Все-таки я вам сдаю квартиру на улице, по которой проследует такой кортеж…

– Можете быть спокойны, панове, – сказал Сабинин, извлекая визитную карточку комиссара Мюллера. – Думаю, этот господин не откажется засвидетельствовать мою полную благонадежность.

– Вот и прекрасно. – Пан Марушевич словно бы невзначай положил карточку в бумажник. Нотариус есть нотариус. – Мой хозяин совершенно прав, пан Константин, – квартира великолепна. Вместо того чтобы тесниться послезавтра в уличной толпе, вы будете наблюдать проезд императора с собственного балкона…

– Это, конечно, привлекает, – серьезно сказал Сабинин. – Правда, насколько я знаю, согласно тем же мерам безопасности окна и балконные двери будут наглухо закрыты…

  77