218 
А уж особенно интеллигенции, разумеющей лишь внешние признаки, нравилось, что Петр «поставил Россию в ряд с западными державами». И никто не задумывался, какой ценой… Главное, все брили бороды и носили европейское платье. Суть глубинных процессов интеллигенция понимать не в состоянии…
Лев Толстой поначалу относился к Петру прямо-таки восторженно, собирался писать роман о нем, но впоследствии наступило отрезвление, и Толстой оставляет такие строчки: «Был осатанелый зверь…» «Великий мерзавец, благочестивейший разбойник, убийца, который кощунствовал над Евангелием…» Говорил о Петре I и его сподвижниках: «…убивали людей. Забыть про это, а не памятники ставить».
Алексей Толстой до того, как пришел на службу к большевикам, высказывался о Петре несколько иначе, чем в своем будущем романе (талантливом, несмотря ни на что): «Но все же случилось не то, что хотел гордый Петр: Россия не вошла, нарядная и сильная, на пир великих держав. А, подтянутая им за волосы, окровавленная и обезумевшая от ужаса и отчаяния, предстала новым родственникам в жалком и неравном виде - рабою. И сколько бы ни гремели грозно русские пушки, повелось, что рабской и униженной была перед всем миром великая страна, раскинувшаяся от Вислы до Китайской стены».
Тот же Герцен выразился как-то, что «Чингисхан с телеграфом хуже, чем Чингисхан без телеграфа». Именно таким «Чингисханом с телеграфом» и был Петр, и добавить мне больше нечего…
Кстати, любопытнейшие рассуждения о природе «консерваторов» и «либералов» мне встретились в воспоминаниях митрополита Вениамина (Федченкова), в той их части, где речь идет об участии его в продолжавшемся девять месяцев Московском Церковном Соборе, открывшемся вскоре после Февральской революции:
«Большинство было, в общем, консервативно, но в хорошем смысле этого слова: было по сердцу добрым, желало помочь устроению жизни, готово было к жертвенности, не гордилось собою, считалось с братским мнением других, было достаточно свободно в своем понимании окружающих обстоятельств. Обычно слово „консерватор“ считалось в русском интеллигентском воззрении синонимом тупости, злобы. По совести сказать, на Соборе было как раз обратное. Вот либералы (они почти все вышли из преподавательской, отчасти и профессорской среды духовных школ) были действительно раздражены, злобны, упорны в своем либерализме, партийно нетерпимы и просто злостно тупы… они очень не любили повиновения, послушания, признания авторитетов, любви и уважения к начальству. Наоборот, всячески унижать то, что выше их, лишать прав, ограничивать, отвоевывать привилегии самим себе, командовать над другими - вот их свойства. И чего бы ни коснулось, они готовы тотчас же в злобный бой против инакомыслящих… как люди с самоуверенным духом, большими знаниями и способными развязными языками, они производили большой шум: и по количеству подобных ораторов (они всегда выступали!), и по горячим речам их иногда казалось, будто чуть не весь Собор мыслит так, как они звонят. Но когда дело доходило до решений… эта десятая частичка оставалась в меньшинстве».
Прошло восемьдесят лет, но отечественные интеллигенты и либералы не изменились ни на йоту. Все вышеприведенное прекрасно описывает и нынешних. Злобный бой против любого инакомыслия, жажда власти, стремление лишать оппонента всех и всяческих прав… Вот только знаний не в пример меньше, старая интеллигенция при всех своих недостатках была все же хорошо образована, а нынешняя - совки-с…
Между прочим, знаменитое крылатое выражение «Петр прорубил окно в Европу» выдумано не в России - этот пассаж впервые употребил в 1769 г. в своих «Письмах о России» итальянец Франческо Альгорроти. Хорошо, что наши соотечественники не причастны хотя бы к этой глупости. В самом деле, эпитет выбран неудачнейше. Нормальный человек прорубил бы дверь. Реформы, лезущие в окно, - зрелище довольно сюрреалистическое…
Виртуальность
Как же без нее? Никуда нам не деться от виртуальности… В истории был шанс обойтись без Петра. Я имею в виду до сих пор не проясненные до конца события в ночь с 7 на 8 августа 1689 г.
Сторонники Софьи уверяли, что в ту ночь приверженцы Петра намеревались занять Кремль, убить царевну и Ивана. Сторонники Петра уверяют, что все обстояло как раз наоборот, и люди самого энергичного и решительного из сторонников Софьи стрелецкого начальника Федора Шакловитого хотели убить Петра.
218 
