Особенно,... 
22 
Это не легенда и не выдумка романистов. Так и было. И колебавшийся прежде Тальен решается.
На дворе стоял месяц термидор!
В ту же ночь начинаются перемещения Национальной гвардии. На утреннем заседании Конвента зажигает Тальен, в ревущем зале уже не дают слова ни Робеспьеру, ни его сторонникам. Сен-Жюст, их Дзержинский, не пытается ничего делать — видимо, понимает, что никакая тайная полиция не спасёт.
Это заседание в мемуарах описано подробно. На трибуне машет кинжалом Тальен: мол, если вы не свергнете тирана голосованием, я его сам прикончу… Отступать ему нельзя, он и себя спасает, и свою красотку… А зал ревет: «Смерть тирану!» «Кровь Дантона тебя душит!» И это продолжается долго, очень долго. Пока не встает тихий такой, спокойный депутат Луше и не говорит рассудительно:
— Ну что вы орёте? Арестуйте его, на хрен, и дело с концом.
Возможно, он выразился культурнее, но смысл был именно тот. Робеспьера арестовали. Ему ненадолго удалось освободиться, и он засел в Ратуше с кучкой своих сторонников, но вскоре туда ворвались жандармы. Робеспьер попробовал было пальнуть по ним из пистолета, но стрелком он оказался настолько скверным, что вместо противника угодил себе в челюсть — кто-то успел дать снизу по локтю.
На другой день его отвезли на гильотину…
Революция захлебнулась. Лишь немногим её звёздам удалось спастись — кому отрубили голову вслед за Робеспьером, кто умер в лесу, скрываясь от погони. Тереза Кабарюс вышла замуж за Тальена. На приемах, которые она устраивала, частенько блистала ее закадычная подруга, очаровательная Жозефина, молодая вдова виконта Богарне…
Вскоре у нее начнется роман с молодым генералом по имени Наполеон Бонапарт…
Жизнь во Франции наступила относительно спокойная. Для одних — бедная и голодная, для других — сытая и разгульная. У власти прочно обосновалась так называемая Директория, скопище совершенно бесцветных личностей, лучше всего умевших набивать себе карманы. Именно тогда вошли в моду знаменитые бальные платья в «античном» стиле, которые можно увидеть на портретах того времени: голая дама или одетая, сразу и не скажешь.
Одним словом, воровали знатно, воровали хорошо. Ярких революция вырубила, а тех, кто остался, добили термидорианцы. Осталась вороватая серость. Авторитетом в стране эта банда не пользовалась ни малейшим. И молодой генерал Бонапарт кое о чем всерьез задумался. Он не обращал внимания на постоянные измены Жозефины: пылкая красотка, упомянем ради исторической правды, украсила великого полководца такими рогами, что любой сохатый позавидует. Отчасти ее можно понять: скучно молодой женщине, к тому же креолке с Карибских островов, спать в одиночестве, пока супруг постоянно где-то пропадает, отговариваясь тем, что он-де то турок бьет в Египте, то Рим захватывает…
Но Бонапарт был выше таких пошлостей. Ему было не до мещанских супружеских скандалов… Впереди маячила власть, потому что цензурно о Директории никто уже не выражался.
И однажды Бонапарт явился в Совет Пятисот (мне, право, лень уточнять по книгам, что это была за шарага) и объявил, что отныне власть — это он один, а все остальные могут катиться к чёртовой матери.
Совет начал возмущаться, что-то там лепеча о диктатуре и беззаконии. Тогда в коридоре забили барабаны, в зал вошёл генерал Мюрат, обернулся к топотавшим за ним гренадёрам и непринужденно распорядился:
— А вышвырните-ка мне живенько эту сволочь в окна.
Гренадёры, люди не сентиментальные, его приказ выполнили быстро и прилежно. На том и кончились последние революционные денечки — поскольку очень скоро Наполеон назначил себя нормальным императором, с короной, гербом, мантией и прочими необходимыми всякому приличному монарху принадлежностями…
* * *
«Еврейский след» во французской революции, хотя это, вполне возможно, кого-то и смертельно разочарует, отсутствует полностью. В свое время поисками зловредных жидомасонов, совративших с пути истинного добрых французов, занялся виднейший специалист в этой области — И. Шафаревич (кстати, сам с этой точки зрения субъект очень подозрительный, поскольку нет гарантии, что его фамилия не произошла от слова «шофар», бараний рог, в который трубят в синагоге по торжественным дням). Однако и он после долгих углубленных изысканий раскопал… одного-единственного еврея, «который играл активную роль во Французской революции».
22 
