21 
Людвиг Эрфорс до сих пор молчал. Сейчас он поставил свою сумку на пол.
— Ты говорил о системе туннелей. — Он медленно кивнул, словно себе самому. — Мне бы надо… Эверт, система туннелей… она связана с канализационными коллекторами?
— Тут все связано, вся эта хреновина. Канализация, армейские коммуникации, телекоммуникации, система теплоснабжения. Туннели разных размеров, идущие во всех направлениях, соединенные между собой коридорами, дверьми, люками и черт знает чем еще. Никто уже не представляет себе общей картины. Слишком все старое, слишком протяженное, расположено слишком глубоко. Господи Боже мой, одна только канализационная сеть — миль[5] восемьдесят, считая с пригородами.
Эрфорс опять кивнул. Он из тех, кто заранее тщательно взвешивает каждый свой шаг. Из тех, кто сидит на кухне в уголке и слушает, пока в доме полным ходом идет праздник.
— Ямы на лице женщины. Теперь я знаю, откуда они.
Эверту Гренсу нравились такие люди, и он всегда слушал их очень внимательно.
— Бурые крысы, Эверт. Это их укусы.
Свен Сундквист встрепенулся:
— Укусы?
— Думаю, да.
Свен покачал головой:
— Но там… не знаю, ямы… они слишком уж большие.
Эрфорс отступил на несколько шагов назад, показывая рукой в ту часть кульверта, где лежал труп.
— Бурые крысы — животные крупные. До тридцати сантиметров. И хвост сантиметров двадцать. В общем, полуметровые зверюги. Думаю, ее погрызла не одна крыса. Они были разной величины, судя по укусам. В туннеле их миллионы. Одна крысиная пара при благоприятных условиях может дать за год потомство в тысячу голов.
В коридоре послышались шаги. Молодой полицейский, который утром встретил Гренса и Сундквиста в вестибюле больницы, быстро подошел к ним и ловко нырнул под бело-синюю ленту.
— Здание осмотрели, как приказано. Посторонних лиц не обнаружено, — сказал он, обращаясь к Эверту Гренсу, затем продолжил, теперь уже глядя на Нильса Крантца: — Начальник охраны сказал, что второго ключа в больнице нет.
— Это все?
— Все.
Эверт Гренс посмотрел на криминалиста, коротко рассмеялся:
— Я сам мог бы тебе это сказать, Нильс. Если б ты спросил. Надо связаться с гражданской обороной. Ключи от таких замков находятся у них.
Крантц ничуть не обиделся, сказал, что сейчас вернется, и куда-то ушел. Эверт Гренс подождал, пока его шаги стихли в отдалении, и подошел к Эрфорсу:
— Ты сказал, она пролежала здесь несколько дней. А точнее?
— Точнее пока не знаю.
— Попытайся. Прикинь. Как давно она мертва?
Эрфорс вздохнул:
— Я гадать не люблю, как тебе известно.
— Попробуй.
— Как минимум тридцать шесть часов. Точнее скажу после вскрытия.
Гренс смотрел на дверь в стене кульверта.
— Помоги-ка мне, Свен. Ты их допрашивал.
Свен Сундквист поискал под белым халатом, чувствуя боль в укушенных мальчиком пальцах. Осторожно выпрямил их и попробовал достать блокнот, застрявший в наружном кармане куртки.
— Согласно расписанию, вечерний охранник проходит по кульверту последний раз в двадцать пятьдесят. И в будни, и в выходные, поскольку вывозит мусор, я полагаю. Тогда, как утверждает начальник охраны, кучи одеял на койке не было. Стало быть, труп мог появиться здесь самое раннее в двадцать один час. — Сундквист полистал блокнот, открыл его на одной из последних страниц. — В семь тридцать утра ее обнаружил дневной охранник. На обратном пути с двумя вагонетками завтрака. Иными словами, она пролежала здесь десять с половиной часов. В этом кульверте. Если ее притащили из системы туннелей, собаки еще сумеют взять след.
Впервые за все утро воцарилась тишина. Крантц, который, шурша, елозил по полу, куда-то ушел, пластиковая лента никого сюда не допускала, а у Эверта Гренса больше вопросов не было. Он коротко кивнул, взглянув на Свена и Эрфорса. Ему надо подняться этажом выше, в комнату охраны, поискать обычный телефон, которому не мешают толстые стены.
Сначала он позвонил в дежурную часть. Через пятнадцать минут кинолог с собакой будет здесь.
Следующий разговор тоже был недолгим. В кратких словах он изложил Херманссон ситуацию с трупом в больничном кульверте. И попросил ее с этой минуты возглавить дело, с которого начался этот день, — дело сорока трех детей, брошенных в центре Стокгольма. Он знал, что Херманссон способна руководить большим расследованием, причем куда лучше многих более опытных сотрудников.
21 
