Особенно,... 
50 
Медлить больше было нельзя, и она спустила курок…
Выстрел оглушил ее — раньше этот пистолет никогда не стрелял так громко. Затем она услышала пронзительные крики.
Кучер и грум корчились от боли на козлах. Как ни странно, кучер тоже оказался ранен: голова его была вся в крови…
Обезумевшие от страха лошади понесли, и карета загрохотала по дороге, оставляя за собой кровавый след.
В ушах Дианы все еще стоял звон.
Затем снова наступила тишина, и маркиз перевернулся на бок, подперев голову рукой.
— Вы самая очаровательная и самая кровожадная женщина, — сказал он. Вслед за этим выражение его лица изменилось, и он привлек ее в свои объятия прямо в дорожной пыли.
— О, Диана плачет. Она не привыкла убивать.
Диана действительно содрогалась, но слез не было.
— Я не ожидала… хотела только остановить его. Я не думала…
Он начал укачивать ее, стараясь успокоить.
— Должно быть, ваша пуля угодила прямо в дуло его мушкета, а он тут же спустил курок.
— И мушкет разорвало.
— Конечно.
Она кое-как поднялась на ноги и, несмотря на головокружение, начала отряхивать свое порванное платье.
— Где Клара и ваш слуга? Мы должны поискать их.
— Погодите. — Он наклонился и достал из своей кареты фляжку с коньяком и маленький стаканчик, затем наполнил его и предложил Диане:
— Выпейте это.
Напиток обжег ей горло, и она содрогнулась, но голова, кажется, прояснилась.
— Я ничуть не сожалею о сделанном!
— Я тоже. — Маркиз передал коньяк своему кучеру и разрешил ему и конюху тоже выпить, затем опустился на колени перед лежащим охранником.
Диана присоединилась к нему. Несчастный был тяжело ранен в грудь, но еще дышал.
Маркиз взял охранника за руку, затем вытер ладонью влажный лоб умирающего.
— Я обо всем позабочусь, Миллер. Не беспокойся. Ты поступил очень мужественно. Все наши целы, а нападавшие, вполне вероятно, мертвы…
Диана с молитвой на устах опустилась на колени возле умирающего, но надежды на чудо было мало. Миллер, должно быть, испытывал ужасную боль, и под ним образовалась лужа крови. Его глаза уже начали тускнеть, но казалось, спокойный голос господина давал ему утешение. Затем он хрипло вскрикнул и безвольно поник.
Маркиз закрыл глаза умершему, встал и вытер окровавленные руки носовым платком.
Диана тоже поднялась, не зная, что сказать и что делать дальше.
— Полагаю, все нападавшие мертвы, — наконец резко сказала она.
— Я тоже так думаю. — Родгар взял разряженный пистолет Миллера, а также его порох и пули и перезарядил все три пистолета, в том числе и два своих.
Внезапно Диану охватила дрожь.
Он обнял ее и прижал к груди.
— Я не собираюсь падать в обморок, — сказала она.
— Конечно, нет.
— Не смейтесь надо мной!
— Ни в коем случае.
— Единственный раз я упала в обморок, когда застрелила Эдварда Овертона. Мне было ужасно неприятно.
— Не сомневаюсь в этом.
— Он так громко вскрикнул.
— Это обычное дело. Меня угнетает мысль о том, что я тоже могу корчиться и кричать перед смертью, если кто-то выстрелит в меня.
Она посмотрела на него.
— Перестаньте шутить!
— Я не шучу. — Она увидела в его глазах необычайную нежность.
Теперь они были просто Бей и Диана.
Он выпустил ее из объятий.
— Хотите, я перезаряжу ваши пистолеты?
— Конечно, нет.
Родгар, ни слова не говоря, отошел в сторону, а Диана достала из своего ящичка пули, набивку и порох, однако руки ее предательски дрожали.
— Черт побери, — пробормотала она, и маркиз обернулся.
Он взял у нее пистолеты и порох.
— Не забывайте, вы должны вести себя как обычная женщина, — сидеть в карете или падать в обморок, а я постараюсь остаться живым без чьей-либо опеки.
Родгар на минуту забрался в карету. Когда он помог Диане подняться по ступенькам, она обнаружила, что сиденья превратились в кровать и даже откуда-то появилось мягкое одеяло. Она забралась на постель и вытянулась. Маркиз укрыл ее одеялом, затем наклонился и поцеловал в висок.
— Отдыхайте.
Диана хотела попросить его лечь рядом с ней, и это желание росло в ней с каждой минутой.
Маркиз понял ее без слов.
— Я знаю, — сказал он, проведя пальцем по ее губам. — Так всегда бывает после сильного волнения.
Он вышел из кареты, и Диана услышала, как он заговорил с двумя слугами. Она готова была отдаться ему прямо здесь, забыв о скромности, достоинстве и репутации, не обращая внимания на слуг, находящихся неподалеку.
50 
