Последние отзывы

  123  

Воспоминания, посещавшие Дмитрия Константиновича, были довольно грустны. Казалось, не далее как вчера он видел друга четырнадцатилетним вместе с маленькой сестрой в своем доме. Марк ни в какую не хотел влезать в шлепанцы, которые ему предлагала мать Дмитрия, утверждая, что босиком, даже по паркету, ходить куда полезнее, чем в обуви, и что ему никогда не бывает холодно — он достаточно закален… Он вспоминал их поездки и длинные бессвязные беседы, то понимание, которое возникало между ними с полуслова. Все обрывалось на Лине…

Он сам их познакомил, и она не захотела облегчить ему муку незнания о том, что произошло между ними на самом деле…

Адвокат сразу же сказал ей, что вытащить ее из следственного изолятора не удастся. Женщина, усмехнувшись, ответила: ей и здесь хорошо, Манечка ее подкармливает.

— Почему ты отказалась от свидания с матерью? — спросил Дмитрий Константинович, которому мешал торчавший у полуоткрытой двери камеры контролер.

— Мне было бы трудно с ней разговаривать, — помедлив, неохотно промолвила Лина, — да и что я могу ей сказать? Для Манечки все это полная катастрофа.

— Лина, мне кажется, — в сердцах воскликнул адвокат, — ты будто бы получаешь удовольствие от собственных мук и от страданий твоих близких! К чему это упрямство? Зачем ты сама делаешь себе еще больнее? Я уверен, несчастье произошло совершенно случайно, ведь ты не могла хотеть гибели Марка!

— Откуда вы знаете? — быстро проговорила женщина. — Может, я хотела, чтобы его больше не было в моей жизни…

— Почему? Почему тогда ты сделала именно это?

— Ты все равно не поймешь… — пробормотала Лина сквозь зубы, и Дмитрия поразило не столько отчаяние в ее лице, сколько это «ты», которое она впервые адресовала ему.

— Послушай, — сказал он, беря женщину за руку, — я хочу помочь тебе.

Да, я очень любил Марка, но и ты мне дорога, я беспокоюсь о судьбе вашего ребенка.

— Пустите, — сказала Лина, отодвигаясь. — О своем ребенке я позабочусь сама. Мне все равно, что с нами будет… Моя жизнь, только сейчас я это понимаю, не принадлежала мне… сначала ею распоряжались отец и Манечка, затем появился… ваш друг, и мне кажется, я давным-давно предала себя. Теперь прежняя жизнь закончилась, и я надеюсь, что дождусь того дня, когда смогу начать все сначала. Вместе со своим ребенком…

— Лина! — горячо заговорил адвокат. — Так нельзя, то, что ты сейчас сказала, безумие. Марк любил тебя, и ты любила его. Произошло несчастье, и ты находишься все еще в шоковом состоянии. Расскажи мне, будь добра, спокойно, по минутам, что происходило с тобой в тот день! Как оружие оказалось в твоих руках? Что делал Марк?

— Я не буду ни о чем рассказывать!

— На чем же я должен строить защиту, если ты намерена молчать?

— Мне все равно. Я не нуждаюсь в защите, мне безразличен этот суд, не нужны ваши усилия, мне плевать на все!

— И на это? — Дмитрий с горечью кивнул на ее живот…

Ему пришлось вернуться на следующий день, выждав, пока его подзащитная успокоится. Однако он так ничего и не узнал, кроме того, что, убирая в столе, Лина обнаружила пистолет. Он едва упросил ее, шаг за шагом преодолевая ее злое упрямство, держаться версии, что, когда Марк возвратился домой, она взяла пистолет из ящика, чтобы спросить мужа, зачем ему понадобилось оружие, и неосторожно выстрелила… Это помогло лишь отчасти, потому что Лина вызвала у суда острую антипатию, а ответы на вопросы, по какой причине чемодан с вещами жены погибшего оказался в коридоре, откуда у Кричевского мог взяться заряженный пистолет и почему Марк позволил ей вплотную подойти к себе с оружием, — никого не интересовали. Их предстояло искать Дмитрию Константиновичу. В конце концов адвокат усомнился, что вообще что-либо понимает в этом деле…

Тем временем его сидение в предварилке продолжалось. Казалось, о нем позабыли, и Дмитрий Константинович с трудом мог представить, по какой причине все это тянется вот уже четвертый месяц. Он не мог знать, что генерал Супрун, к истерической радости Беллы Яковлевны, внезапно подал в отставку и принял решение покинуть Москву, и их пути больше никогда не пересекутся.

Не предполагал адвокат и того, что о нем энергично хлопочут на самом верху… Все это время в нем жила и укреплялась мысль о том, что все внезапные несчастья, выпадающие на долю человека, — временны, если человек этот чист перед своей совестью. Отыскать причину возникших затруднений было бы несложно, однако это не представлялось Дмитрию Константиновичу важным. Важным и непременным ему казалось другое: любовь и чувство исполненного долга, живущие в человеке…

  123