100 
Возвратившись от Игоря, Марк обнаружил собственное жилье пустым. В кухне лежала коротенькая записка от Лины:
«Уехала в центр, пройдусь по магазинам. Буду к обеду. Тебе дважды звонил некий Геня». На это не следовало обращать внимания. Генерала все еще нет в Москве, хотя не исключено, что Геня затеял собственную игру.
Марк принял душ, проглотил стакан позавчерашнего кефира, который нашел в холодильнике, и с наслаждением вытянулся на постели в собственной прохладной спальне, предварительно отключив телефон.
Проснулся он в шесть и сразу понял, что Лины еще нет. Полчаса брился, варил крепкий кофе, пил его очень горячим, даже не вспомнив о еде, а затем позвонил Манечке. Она радостно приветствовала его и осведомилась, как поживает Лина. Марк ответил, что все хорошо, а Манечка сообщила, что сегодня на работе у них состоялась конференция, завтра же они едут в Архангельское на два дня, поэтому пусть Лина ей потом перезвонит… Он набрал номер Дмитрия: ему сообщили, что адвокат с утра в суде и в консультацию еще не возвращался…
В девять вечера Марк заметался по квартире. Он был готов броситься искать этого Геню, бежать к генеральше, звонить в милицию, однако простая и скорбная мысль остановила его: а вдруг Лина, решив порвать с ним, попросту где-то скрывается? День-другой, кто знает, что пришло в голову этой гордячке…
В дверь зазвонили, он с бьющимся сердцем пошел открывать — на пороге стоял невозмутимый Игорь. До одиннадцати они пили водку, закусывая тушеным мясом, которое Лина оставила в холодильнике, затем Игорь, сообщив, что придет за документами завтра днем в консультацию к адвокату, отправился ночевать к себе в мастерскую. Убрав на кухне, Марк лег спать и мгновенно отключился, успев только подумать о необходимости заверить копии до встречи с Игорем и о том, что, пожалуй, лучшее, что могла сделать Лина, — это уйти, дав ему таким образом возможность избавиться от липкого страха последних недель. Потому что люди Супруна могли сделать с ней что угодно…
Лина и в самом деле, наскоро позавтракав, поначалу отправилась на Дзержинскую, посмотреть что-нибудь для малыша в «Детском мире», а затем и дальше по магазинам. С собой она взяла достаточно крупную сумму денег и большую полотняную сумку, которая в сложенном виде поместилась, в свою очередь, в еще одну — средних размеров, плотной кожи, с несколькими отделениями и длинным наплечным ремнем. Туда Лина бросила пудреницу с зеркалом, губную помаду, носовой платок и гребень. Выглянув в окно, она, поколебавшись, надела поверх тонкого белого свитера и светлой свободной юбки в складку пиджак — в тон туфлям на низком каблуке и сумочке. Темные очки Лины прихватила уже на выходе.
На улице ее ослепило солнце. День выдался ясный и, пожалуй, обещал быть жарковатым, но возвращаться ей не хотелось, и Лина направилась к метро. Там было прохладнее, но когда она пересела на Кольцевую, вагон заполнился пассажирами. Это ее моментально стало раздражать, и, выйдя на «Комсомольской», Лина двинулась было к переходу, но внезапно остановилась.
Странное состояние обрушилось на нее — впервые она физически ощутила себя потерянной в душной утробе огромного города. Страх, слабость и головокружение сковали ее настолько, что решение немедленно возвратиться домой или выбраться на свежий воздух показалось единственным выходом из этого приступа клаустрофобии.
В набитом вагоне она не могла сесть и теперь вынуждена была, держась на ногах лишь усилием воли, сделать вид, что сосредоточенно изучает схему линий метрополитена. Она остановила взгляд на слове «Аэропорт» и, прислушиваясь к волнению своего ребенка, протиснулась к дверям и сошла на «Белорусской». Затем снова ехала, но уже сидя, потому что какой-то паренек с книжкой уступил ей место.
Выйдя на нужной ей станции, Лина, вдыхая прогретый воздух, купила мороженое, съела его, приткнувшись на недавно выкрашенной скамье, и отправилась к стоянке маршрутных «Икарусов». Все сошлось как нельзя лучше — самолет из Домодедова улетал в одиннадцать тридцать и в Харькове должен был быть около часу.
И только в Домодедове, уже купив билет, женщина сказала себе, что именно так и должна была поступить — она должна была попытаться найти Алексея.
Весь полет ее подташнивало и, казалось, слегка лихорадило, но, несмотря на бессонную ночь, подремать ей не удалось. Всю дорогу от дома и вплоть до приземления «Ана» в Харькове Лина, по нарастающей, испытывала нечто родственное безумию — пьянящее чувство достижения запретной и страстно желаемой цели.
100 
