Особенно,... 
107 
Пауза – а также и вся мизансцена – что-то затягивалась, и Смолину именно это начинало не нравиться…
– Ну что, юные пионеры? – спросил он, чтобы немного прояснить ситуацию. – Сигаретку нужно, или «скоко время»?
Он уже успел запомнить всех трех – авось, пригодится когда-нибудь. И вновь подумал, что они чересчур невозмутимы, немногословны, неподвижны для мелкой шпаны, все равно, трезвой, пьяной или уколотой…
– Слышь, дядя Вася, – сказал, таращась в глаза Смолину с наглой улыбочкой тот, что помещался посередине. – Ты, говорят, мужик неглупый…
«Так-так-так», – сказал себе Смолин. И даже, вот смех, испытал нечто вроде облегчения, чуть ли не радости: аморфные угрозы без имен и лиц вдруг материализовались, хоть и самую чуточку. Шестерки, конечно, но все ж – кое-какая ясность появляется…
– Допустим, – сказал он спокойно, чуть касаясь подушечкой большого пальца выступа на головке трости.
– Ну тогда пораскинь мозгами не на травку, а в голове, – проговорил здоровяк в синей футболке тоном, который ему, очевидно, представлялся крайне грозным. – А то можешь мозгами и по стенам раскинуть…
– Короче, чадушко, – сказал Смолин.
– А если короче – живи скромнее и не суйся затычкой в любую дырку. Понял?
– Совершенно не понял, – сказал Смолин. – Интересно, где я вам дорогу перешел?
– Ты нам, старый хрен, дорогу перейти не в состоянии, – обиделся, сразу видно, главарь. – Дорогу ты перешел серьезным людям, ясно?
– Это которым?
Смолин его нарочно заводил – и парниша, похоже, начинал помаленьку закипать: он такой рослый, такой мускулистый, такой крутой, всю «Бригаду» видел на два раза, а тут события протекают совершенно неправильно, не боится его клиент, словесно издевается…
Остальные двое тоже начинали закипать – а зря, подумал Смолин, совершенно зря, работу надо делать хладнокровно и рассудочно, пугать не хамским тоном и скрипучим бицепсом. В какой песочнице вас только откопали?
– Не твое собачье дело, – в конце концов отрезал главарь. – Короче, если не хочешь, чтобы тебе ноги поломали, не отирайся больше вокруг бабки с картинами… Усек?
Еще как усек, подумал Смолин. Ах, славно-то как, мои хорошие, какой-никакой, а следок даете…
– Ну, ты понял, чмо бродячее? – рявкнул тот, что помещался от Смолина справа – скучно ему было стоять статистом, ничего он другого не умел, кроме стандартной закоулочной разборки…
– Мальчик, – сказал Смолин, с легкой усмешкой глядя на «парламентера». – Ты что, дурацких фильмов насмотрелся? Не знаешь, как приличные люди должны разговаривать с приличными людьми? Да впрочем, куда тебе, дрочиле-мученику…
Его собеседник аж захлебнулся от злости. Смолин стоял на том же месте, покрепче упершись в землю ногами и стараясь держать всех трех в поле зрения. Он был почти спокоен. Ни у кого из этих обормотов нет волыны – одеты по летнему времени предельно легко, пистолет удалось бы заметить быстро, окажись он за поясом или в кармане. Они, конечно, могут оказаться суперкаратистами наподобие Чака Норриса, но что-то не похоже, никак не похоже.
Голову можно прозакладывать, что перед ним – обычная окраинная шпана…
А в общем, складывалось пока что неплохо. Он был спокоен и готов рвать глотки всерьез – а эта троица хладнокровием похвастать не могла, кипела, как пельмени на сильном огне, а значит, в случае чего и реакция у них окажется похуже и прыти должной не будет. Предупредил бы их кто, что эмоции в таких делах категорически противопоказаны…
– Ну, я смотрю, ты по-хорошему, козел, не понимаешь…
Смолин отпрыгнул, на пару секунд упредив их бросок к нему. Нажав большим пальцем незаметную костяную кнопочку на трости, резко развел руки. В левой у него остался пустой футляр из темного дерева, зато в правой – четырехгранный клинок длиной сантиметров в семьдесят, узкий и острейший. То, что таскал с собой Глыба – жалкое подобие настоящего оружия, то, что сейчас поблескивало у Смолина в руке, было произведено сто с лишним лет назад золингеновскими немцами, хозяйственно использовавшими в работе клинки шпаг времен Наполеона. Когда-то в Европе была повальная мода на такие вот трости…
Он ждал, напряженный и опасный. Вот только сопляки ничегошеньки не поняли, мимолетное удивление на их лицах моментально сменилось глумливой насмешкой. Тот, что был от Смолина слева, прямо-таки заржал от избытка чувств:
107 
