74 
— Как возвышение Завоевателя вопреки всем трудностям и как случайная стрела, пронзившая Рыжего на охоте? Ох, Галеран, судьба шутит странные шутки с королями Англии. И не жди, чтобы эти события подчинялись законам здравого смысла. — Он встал, отдал девочку Галерану. — Что ж, я еду в Лондон, присягать новому королю. Быть может, тебе стоило бы поехать со мною и изложить твое дело самому Генриху, покуда новая случайность не спутает наши планы. Вместе мы будем сильнее.
Доната беспокойно заворочалась, и Галеран положил ее головкой себе на плечо, как делала Джеанна. Девочка успокоилась, доверчиво прижалась к нему.
— Когда ты едешь?
— На днях.
— С женщинами и младенцем придется путешествовать не торопясь.
— А куда мне спешить? Я просто не хочу, чтобы кто-то думал, будто я отсиживаюсь в своей глуши, — хитро прищурился лорд Вильям.
— Понимаю. — Галеран осторожно погладил Донату по спинке, и она, казалось, стала засыпать. Как хотелось остаться за надежными стенами собственного замка и уповать на то, что мир не заметит малого, беззащитного ребенка… Но это было глупо, как и другие искушения.
— Мы отправляемся с тобою, — заявил он отцу.
Лишь только вышел лорд Вильям, рядом с Галераном бесшумно возникла Джеанна.
— Я не осталась с вами, чтобы не трястись над Донатой. Ты заметил?..
Галеран невозмутимо поглаживал лежавшую на его плече милую ношу.
— А нужно было? — поддразнил он жену.
— Я тебе доверилась!
— Надеюсь, что так, — улыбнулся ее горячности Галеран. Он понимал, как тревожно Джеанне оставить дочь в чужих руках.
Заслышав голос матери, девочка обернулась к ней и зaхныкала.
— Ты опять голодна? — спросил Галеран, заглядывая в молочно-синие глазки. — Прожорливая маленькая особа.
— Они часто едят в этом возрасте, — промолвила Джеанна, и в ее голосе Галеран уловил тревогу. Сможет ли она когда-нибудь без опаски доверять ему ребенка?
— Ты выдержишь долгий путь?
— Конечно. Кормить ее легко, а аппетит скоро уймется. Почему ты спросил?
— Мой отец собирается присягать на верность Генриху. На днях он едет на юг, и я решил поехать вместе с ним.
— Зачем? — мягко спросила Джеанна, но Галеран почувствовал, как она напряглась.
— Чтобы вынести наше дело на суд короля. Надобно наконец его уладить.
Он видел, что Джеанна боится не меньше, чем он сам; но бездействие не менее опасно, чем действие.
Доната требовательно закричала; Джеанна взяла ее на руки и принялась укачивать.
— Но отчего так скоро? Ведь Генрих пока не так уж прочно сидит на троне.
— Джеанна, откладывать нельзя. Сейчас, когда умер король и нарастает смута, Фламбар может навязать нам свой суд, суд Церкви. Я не хотел бы ссориться с Церковью. В самом лучшем случае мы будем разорены.
— Но разве король не представит дело суду Церкви?
— Если и так, нас будет судить архиепископ Лондонский.
— А что, если он решит дело не в нашу пользу?
— Джеанна, не можем же мы бесконечно твердить: «Что если…» — Он обнял жену за плечи, окружил кольцом рук ее и Донату. — Ты мне веришь?
Она испуганно глядела на него.
— Конечно, верю.
Галеран понимал, что Джеанна выдает желаемое за действительное. Он же хотел большего. Он хотел того, что уже было между ними когда-то…
Видимо, Джеаина прочла его мысли.
— Я стараюсь, — прошептала она. — Мне надо освободиться от прошлого, тогда и тебе будет легче со мной.
Он поцеловал ее в щеку.
— Не слишком старайся, Джеанна. Я люблю тебя, люблю твой острый язычок и боевой нрав. И мне, право, не хотелось бы в один прекрасный день обнаружить, что я женат на медовоголосой скромнице, которая может лишиться чувств при одном виде дикого вепря.
К его удовольствию, Джеанна зарделась и пыталась скрыть это, опустив взор к личику дочери.
— Твой отец сошел с ума, — сообщила она Донате и, спохватившись, в ужасе воззрилась на Галерана.
Он заставил себя улыбнуться.
— По всему, кроме крови, я отец ей. Но я не сумасшедший.
Алина вошла в светлицу, но, увидев, как любовно беседуют Галеран и Джеанна, тут же метнулась обратно в зал, а из зала — во двор. Почему-то сердце ее забилось сильнее от подсмотренной нечаянно чужой нежности.
Отчего она взяла в голову, будто ее не волнуют земные дела? После утренней службы она подошла к отцу Роберту и, отчаянно смущаясь, попыталась рассказать ему о своих мятежных чувствах. Втайне она надеялась услышать, что любая встреча с Раулем — тяжкий грех, и теперь ей следует немедленно вернуться в обитель.
74 
