Особенно,... 
13 
— Убирайся с глаз моих, а когда очухаешься, возвращайся в Хейвуд и устрой все как положено.
Три недели Галеран зализывал раны; три долгих недели понадобилось, чтобы затянулись рубцы и сошли синяки; три недели он призывал на русую голову Джеанны из Хейвуда все проклятия ада, но, как ни странно, ненавидя ее, он и скучал по ней. За это время ему так ни разу и не захотелось продвинуться дальше в любовной науке.
Воротясь в Хейвуд, он вовсе не был уверен, что старый Фальк или его дочь очень ждут его возвращения, но точно знал: он хочет, чтобы его простили, ибо ему становилось жутко при одной мысли о том, что он может потерять Джеанну.
Как бы там ни было, рассудил он, отец прав. Мужчине вовсе не обязательно бить женщину, чтобы заставить ее слушаться, — даже такую женщину, как Джеанна. Он готов извиниться перед ней, но в душе надеялся, что она не станет издеваться над ним и испытывать его терпение.
К удивлению Галерана, лорд Фальк принял его радушно и не вспоминал о происшествии — лишь вскользь заметил, что, если вдруг Джеанна еще раз выведет его из себя, Галерану нужно сразу отколотить ее как следует, не поднимая лишнего шума.
Сама идея отколотить Джеанну — если, конечно, ее не будут держать за руки шесть дюжих мужчин — показалась Галерану несколько пугающей, но он не стал спорить с лордом Фальком, а пошел искать свою невесту.
Джеанна сидела в саду, тихая и подавленная, скорее опечаленная, чем довольная. Выслушав его заученные извинения, она промолвила:
— Из-за тебя меня высекли.
— Тебя? Из-за меня?!
Ее глаза вспыхнули.
— А если тебя тоже наказали, то поделом.
— А если тебя — то и тебе поделом.
— Я-то ничего не сделала!
— Ты решила отравить мне жизнь!
— У меня, милорд Галеран, право же, есть более интересные занятия, чем поиски отравы для вашей милости.
— Ну так и веди себя, как подобает порядочной девице. Переругиваясь, они все же не сводили друг с друга глаз, смутно влекомые тем новым, что открылось им перед тем, как они подрались три недели назад.
— Он правда высек тебя? — спросил Галеран. Она потупилась.
— Он велел меня высечь.
— Ах, так вот в чем дело!
Она подняла ресницы, и ее глаза полыхнули огнем.
— Попробуй высечь меня сам, Галеран, или вели другим, и ты пожалеешь!
Позже, вернувшись к привычным занятиям: борьбе и скачкам на взмыленных конях, Галеран понял, что Джеанна права. Да, он мог настоять на своем: ведь он — мужчина, и на его стороне сила, власть, закон. Но даже если б дело зашло так далеко, Джеанна скорее умерла бы, чем покорилась. С другой стороны, он должен научиться укрощать ее, ибо самолюбие его было уязвлено. Однако тот способ, которым Галеран воспользовался бы с наибольшим удовольствием, пока не был ему разрешен, а потому всю остающуюся до свадьбы неделю он старательно избегал встреч с будущей женой.
Это оказалось совсем не просто: кровь быстрее бежала у него в жилах, едва он видел ее; случайное соприкосновение рук за обедом сводило с ума; ее аромат кружил голову.
Вероятно, сама Джеанна даже не догадывалась о своих чарах, не понимала, как томится желанием его молодое, полное сил тело; если б знала, уж наверное не упустила бы случая подразнить его.
Галеран старался не попадаться ей на глаза, но она с дьявольским упорством оказывалась рядом с ним, где бы он ни прятался. Он научился избегать ее прикосновений, но она, казалось, каждую минуту стремилась дотронуться до его руки. А потом стала так ходить и так одеваться, что избегать ее сделалось для Галерана свыше всяких сил и доводов рассудка.
Но он героически держался, смиряя себя молитвой и постом.
Так продолжалось до тех пор, пока за два дня до свадьбы, проснувшись поутру, он не обнаружил Джеанну, сидевшую у него на кровати.
— Ад и пламя, Джеанна! Что ты здесь делаешь?
— Ты все бегаешь от меня, Галеран.
Распущенные волосы струились по легкой рубахе, сквозь которую обольстительно просвечивало тело.
Галеран с трудом подавил желание схватить ее и накрыть с головой покрывалом.
— Значит, я не хочу тебя видеть. Уходи.
— Нет.
— Тогда уйду я.
Он хотел встать, но тут услышал:
— Я выбросила твою одежду в окошко.
— Что?
Сундук, где обычно лежала одежда, был открыт и совершенно пуст. Галеран рассмеялся, ибо ничего другого придумать не мог.
— Глупышка, ты думала, я испугаюсь? — И он вскочил с кровати и предстал перед нею нагишом.
13 
