Особенно,... 
47 
– Оставайтесь там, – сказал он и пошел в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Там он нагнулся, глубоко дыша, чтобы вернуть себе благоразумие. Когда в последний раз он впадал в такое незапланированное бедствие? Как он мог себе это позволить?
Его разум понял это.
Не любовь. О нет, это пламенное вожделение не имело ничего общего с любовью. Любовь была милой, любовь была нежной, любовь была благоговейной и уважительной. Это пикантное создание просто было слишком соблазнительным, слишком податливым в очень напряженный момент. Она призналась, что у нее был любовник. Неудивительно, если она страстно желала этого, особенно после нескольких лет в монастыре.
Неудивительно также, что этот пустоголовый Лудовико не смог отпустить ее. Робин и сам гонялся бы за ней по всей Европе.
О нет. Только не он. Он не стал бы обыскивать даже деревню в поисках женщины, которая хочет от него избавиться. Любой женщины.
Самообладание вернулось к Робину. Он посмотрел на себя в зеркало. Завязал сзади волосы, поправил галстук и крепко заколол его булавкой. Когда он вошел в гостиную, готовый к неприятностям, то с раздражением увидел, что Петра совершенно спокойна, полностью одета, даже в шляпке.
– Хорошо, что нас прервали, – сказал он, кладя пистолет в карман сюртука и беря шпагу в ножнах. – Сейчас нет времени на такие вещи.
– Определенно нет, – холодно согласилась она. Будь она проклята.
– Готовы? – спросил он.
– Разумеется. Могу я взять второй пистолет?
– Не надо. Вы скромная сестра, помните это. Лучше возьмите Кокетку.
Петра взяла собачку, бормоча:
– От тебя будет много пользы против Варци.
Едва сдерживая смех, Робин взял второй пистолет, взвел курок и открыл дверь. Пауик стоял там, тоже вооруженный, чтобы проводить их вниз, и невозмутимый – вид, который он принимал всегда, когда что-то не одобрял. «Ничего не случилось», – мысленно сказал ему Робин.
Но это была неправда. Он чувствовал, что потрясен до глубины души, и больше всего на свете хотел затащить эту женщину в постель и сгореть в этой страсти и избавиться от нее.
Петра спустилась вниз. Ее бросало то в жар, то в холод. Куда девалась ее сила воли? Робин делал с ней все, что хотел, и она не сопротивлялась. Сама налетела на него, как буря, вспыхнула, как пламя, коснувшееся промасленной ткани. Ничего подобного она не испытывала с Лудовико.
Она не должна больше оставаться с Робином наедине. Никогда. Во дворе гостиницы они встретились с путешественниками, с которыми в целях безопасности поедут вместе. Два морских офицера заверили Робина, что вооружены.
– Великолепно, – сказал Робин. – Говоря по правде, моя сестра ушла во французский монастырь, но потом захотела его покинуть, а там это не разрешается. Поэтому ей пришлось сбежать, и теперь ее разыскивают, чтобы вернуть обратно.
Петра ушам своим не верила. Робину ничего не стоит солгать. Однако выдуманная им история произвела должное впечатление на протестантов.
– Как это низко! – воскликнул худощавый капитан Галлиард.
– Мы не позволим ничего подобного, – поддержал его капитан Ворсли, побагровев от гнева. – Вы можете рассчитывать на нас, мисс Бончерч.
Робин поблагодарил их и повел Петру к их карете, положив второй пистолет и шпагу на пол рядом с подушкой Кокетки. Петра остановилась, прежде чем войти.
– Мне нужны кое-какие вещи из багажа, – сказала она и добавила: – Мой молитвенник. И четки.
Когда Робин замешкался, Петра сказала:
– То, что ваша сестра сбежала из монастыря, не значит, что она отказалась от своей веры.
– Очень хорошо. – Робин направился к багажному отделению. – Но не устраивайте из этого представление.
Еще одно доказательство отношения англичан к католикам. Петра развернула одежду, положила молитвенник, четки и распятие в карманы, после чего села в карету. Робин присоединился к ней через мгновение, и Кокетка тут же вскочила Робину на колени.
– Я думала, мы будем говорить правду, – сказала Петра, когда карета тронулась.
– А мы должны? – Робин опять устроился в углу, вытянув ноги, и наблюдал за ней, поглаживая собаку.
– То, что я вам рассказала, правда. Вы, однако, при каждом удобном случае рассказываете небылицы.
– Для вашего же блага, миледи.
Петра отвернулась, забыв о разговоре, так же как и он.
На следующей станции он поменялся с камердинером и, несмотря на свою изысканную одежду, поехал верхом. Фонтейн не имел ни малейшего желания вступать в разговор, что вполне устраивало Петру. Она осталась наедине со своими мыслями. Даже Кокетка игнорировала ее, предпочитая спать на подушке. Петра высматривала Варци, но мимо них проехало всего несколько экипажей, и ни в одном из них его не было.
47 
