98 
— А почему ты задаешь такой вопрос?
— Ну, люди так странно ведут себя, когда узнают, кто я есть на самом деле…
— А… Ясно. Это надоедает, да? — сочувственно спросил Рохан. — Мне тоже. Я полагаю, им необходимо в кого-то верить. Мы занимаем свое положение, потому что людям хочется верить в наших предков. Твой дед побеждал в сражениях и убедил всех, что он может их защитить. Я защищаю другими способами. Морлен в свое время придет к пониманию этого. Он будет доверять мне и тебе так, как его отец никогда не доверял Ролстре. Но это означает, что нам придется очень напряженно трудиться, чтобы поддерживать подобную веру.
— Это ужасно трудно… и грустно.
— Грустно? Ничуть. Сынок, придется мириться со многими очень скучными людьми, потому что это часть долга принца. Однако стоит вытерпеть всю эту скуку — просто для того, чтобы принц смог многое сделать и верно служить.
— Ты имеешь в виду служение Богине?
— Ну, если хочешь, то да. Лично я поручаю решать такие вопросы тетушке Андраде. Я имею в виду людей, которые доверяют нам хранить спокойствие, которое необходимо им, чтобы честно прожить свою жизнь.
— Дед смог сделать это мечом, — медленно кивнул он, — а ты делаешь…
— …стараясь перехитрить всех, кого могу, — вновь улыбнулся Рохан. — Думаю, это намного труднее.
— Ты это любишь и умеешь, — усмехнулся Поль в ответ.
— Но не забудь, иногда это доставляет удовольствие. В должности принца есть и приятные стороны. Заключить договор, чтобы получить хорошую цену за овец, дать денег юноше или девушке, у родителей которых нет ни гроша, да просто знать, что армии не будут топтать зерно, пока оно не созрело… все это весело, Поль. И когда ты, став принцем, почувствуешь, что начал забывать про веселье, спроси себя, кому ты служишь: людям или себе?
— Но ты так говоришь об обязанностях, как будто это развлечение!
— Никогда я не радовался сильнее, чем в ту ночь, когда отдал Ремагев Вальвису! Ты не знаешь, на что был похож этот замок: одни полуразрушенные стены, которые старик Хадаан тщетно пытался подпереть. Вальвис вновь превратил его в действующую крепость. Сейчас мой бывший оруженосец выращивает больше овец, чем кто-либо в Долгих Песках, а его литое стекло одно из лучших в Пустыне. Вот в этом и есть радость, Поль.
— Кажется, я понял. И все-таки страшновато.
— Согласен. Но у нас есть очень многое, Поль. Я говорю не про уважение и даже не про возможность перехитрить атри, который думает, что перехитрил тебя… — вновь улыбнулся Рохан. — Это не имеет никакого отношения ни к драгоценностям, ни к прекрасным лошадям, ни к богатству вообще. У нас есть возможность творить. Делать хорошие вещи — вещи, которые очень важны и которые сделают этот мир лучше, чем он был прежде.
Он скрестил ноги и посмотрел вниз.
— Давай представим себя, скажем, крестьянином и его сыном, которые убедились, что их пшеница растет достаточно высокой и сильной, чтобы выручить за нее побольше денег и накормить не только себя, но и тех, кто покупает их зерно. Но, увы, мало кто из крестьян, глядя на свое поле, говорит себе: «Как хорошо, что у меня такой богатый урожай пшеницы, ведь им можно накормить многих!» Впрочем, ты понимаешь, что я имею в виду. Каждый делает нужное дело. И мы с тобой тоже. Просто наше занятие немного более эффектно. — Он пожал плечами. — Но и более вредно. Иногда приходится вести армию против того, кто ценит титул принца не за возможность сделать что-то полезное, а за возможность заставить других делать то, что он пожелает.
— Как это делал Ролстра….
— Да. И тогда быть принцем очень трудно. У тебя есть власть отправить мужчин и женщин в сражение, где многие из них погибнут. Вот это действительно страшно, Поль. Победа в войне не приносит радости. Остаются только печаль и сожаление, что тебя заставили драться.
— Но ведь есть и справедливые войны, правда? Чтобы получить возможность делать добро, чтобы помогать людям, которые доверяют нам настолько, что идут за нас в бой… — Поль нахмурился, но продолжил: — А те, кого ты должен защищать, так и норовят обмануть тебя. Разве это справедливо?
— Разве я когда-нибудь говорил о справедливости? Поль, есть много способов править. Один — это наслаждаться роскошью и не заботиться об ответственности. В Визе ты найдешь тому множество примеров. Лично я предпочитаю таких людей. Они относительно безобидны. Для них самая страшная угроза — это угроза их богатству. Другой способ — наслаждаться властью, видя в своих подданных не цель, а средство. С такими ты тоже встретишься. Они не очень любят меня, потому что я мешаю им вкушать радости жизни. И, наконец, есть третьи, подобные мне, которые предпочитают работать головой, а не мечами. А причиной тому лень, — вырвалось у него. — Я не люблю воевать. Появляется куча неудобств. Кроме того, я ненавижу покидать дом…
98 
