Особенно,... 
27 
Дуглас терпеть не мог подобных вещей. Анонимное обвинение, от которого приходишь в ярость, которому нисколько не веришь именно потому, что оно анонимно, и вместе с тем невольно чувствуешь, что оно заронило в твою душу семя сомнения, как бы хорошо ты ни относился к тому, против кого оно направлено. Час назад письмо принес какой-то уличный мальчишка, сказавший Дриннену, что один малый попросил его доставить письмишко милорду, живущему в этом шикарном доме.
Дриннен не стал спрашивать паренька, как выглядел тот малый. А жаль. Ясно только одно — это был мужчина. Дуглас скомкал письмо и снова начал ходить из угла в угол.
Колин быстро выздоравливал, и Синджен, на седьмом небе от счастья, желала выйти за него замуж в конце недели. Господи Иисусе, а ведь сегодня уже вторник!
Что же делать?
В глубине души Дуглас был убежден, что Синджен нисколько бы не смутилась, даже если бы автор письма обвинил Колина в том, что он самым гнусным образом истребил целый полк. Она бы просто не поверила. Она никогда этому не поверит. Скорее она ринется в бой против всей своей семьи.
Вот дьявольщина! Он понимал, что не может оставить без внимания эту анонимку, и потому, когда Алике и Синджен ушли, чтобы привезти от мадам Жордан подвенечное платье Синджен, он не стал откладывать дело на потом, а сразу же отправился в спальню Колина.
Сегодня Колин уже был одет в свой собственный домашний халат, поскольку Финкл и несколько лакеев успели съездить к нему на квартиру, упаковать его одежду и доставить оба его чемодана в дом Шербруков. Когда Дуглас вошел в его комнату, он стоял возле кровати глядя на дверь.
— Вам нужна помощь? — спросил Дуглас, входя.
— Нет, благодарю вас. Я попытаюсь доказать себе, что могу трижды пройти эту комнату из конца в конец, ни разу не упав.
Дуглас рассмеялся:
— И сколько же раз вы уже прошли свой маршрут?
— Два, с пятиминутной передышкой. Но, похоже, что третий раз меня убьет.
— Сядьте, Колин. Я должен с вами поговорить.
Колин осторожно сел в кресло с подголовником, стоявшее около камина, морщась вытянул вперед ногу и начал ее тихонько массировать.
— Вы ведь ничего не сказали Джоан о моей ране?
— Нет, только жене, хотя я не понимаю, отчего вас так волнует, знает Синджен об этом или нет.
— Узнай она о том, что меня пырнули ножом, она бы страшно разъярилась и встревожилась и решила, что она этого так не оставит. Вполне может статься, что она наняла бы полицейского сыщика, чтобы он нашел и изловил того, кто посмел это сделать. Она могла бы даже поместить объявление в «Лондонской газете», обещающее вознаграждение за сведения, которые приведут к поимке негодяя. Она могла бы навредить самой себе. По-моему, если ей и нужна защита, то прежде всего от нее же самой.
Дуглас удивился.
— Вы знаете ее так недолго и уже… — Он покачал головой. — Да, именно так она бы и поступила. Иногда мне кажется, что даже Господь Бог не знает, что у нее на уме, пока она этого не сделает. Она настолько изобретательна, что вы и представить себе не можете.
— Чувствую, что скоро смогу.
— Расскажите мне, как вы получили эту рану. Колин отвел глаза.
— Какой-то коротышка попытался ограбить меня. Я сшиб его с ног, и тогда он вдруг вытащил из-за голенища нож. Удар пришелся в бедро, потому что выше ему было не дотянуться.
— Вы прикончили его?
— Нет, но, наверное, зря, черт бы побрал эту каналью. Кстати, если бы он все-таки опустошил мой карман, то добыча ему досталась бы скудная. У меня с собой было не более двух гиней.
— Я только что получил письмо, в котором вас обвиняют в том, что вы убили свою жену.
Колин замер. «Он словно отгораживается от чего-то, — подумал Дуглас, — вероятно, от горя, а может быть, от чувства вины? Почем знать?» Колин смотрел мимо него на горящие в камине поленья.
— Письмо было без подписи, и принес его уличный мальчишка. Мне такие послания не по душе. Они омерзительны и по прочтении оставляют самое гадкое чувство.
Колин не ответил.
— В Лондоне никто и не подозревал, что вы уже были женаты.
— Я полагал, что это никого не касается.
— Когда она умерла?
— Незадолго до смерти моего брата, примерно шесть с половиной месяцев назад.
— Как это случилось?
У Колина засосало под ложечкой.
— Она упала со скалы и сломала себе шею.
— Это не вы ее столкнули?
Колин молчал, но его гневное молчание было красноречивее любых слов.
27 
