— Теперь попробуем поднять тебя и поставить на ноги. Иначе мы не добьемся, чтобы они заработали.
Опираясь спиной на один из гробов, мощный Вейренк без труда приподнял комиссара и поставил на ноги.
— Нет, ста-рик, я не чувст-вую пол.
— Надо постоять, чтобы кровь прилила книзу.
— Это не мо-и но-ги, это два кон-ских копы-та.
Поддерживая Адамберга, Вейренк впервые за все время осмотрелся: луч его фонарика медленно прошелся по кругу.
— Сколько тут покойников?
— Де-вять. Но од-на не сов-сем труп. Это вампир, Вéсна. Ес-ли ты здесь, зна-чит, ты в кур-се.
— Ничего я не в курсе. Не знаю даже, кто запихнул тебя в этот склеп.
— Кромс.
— Впервые о нем слышу. Пять дней назад я еще был в Лобазаке. Надо, чтобы кровь прилила книзу.
— Как же ты сю-да по-пал? Тебя го-pa от-рыг-нула?
— Ага. Как твои конские копыта?
— Од-но не рабо-тает. Ковы-лять смо-гу.
— У тебя тут есть где-нибудь ствол?
— В кру-чеме. Гости-нице. А у те-бя?
— У меня теперь вообще нет ствола. Но нам нельзя выходить отсюда без оружия. За ночь этот парень приходил четыре раза, проверял, заперта ли дверь, не доносятся ли изнутри какие-нибудь звуки. Я ждал, пока он уйдет, потом подождал еще сколько-то — думал, вдруг он вернется.
— Как же мы вый-дем? Под охра-ной Вéсны?
— Под дверью — щель в полсантиметра. Попробую позвонить, может, сигнал и пройдет. Осторожно, не упади, я тебя отпускаю.
— Я стою на од-ной ноге, да еще от твое-го ко-нья-ка раз-везло.
— Скажи спасибо этому коньяку.
— Спаси-бо ему. И тебе то-же.
— Не спеши с благодарностями, а то потом пожалеешь.
Вейренк улегся на живот, прислонил к двери телефон и направил на него луч фонарика.
— Подает слабые признаки жизни. Попробую позвонить. Ты знаешь номер кого-нибудь из местных?
— Влади-слава. Найди в моем теле-фоне. Говорит по-фран-цузски.
— Очень хорошо. Как называется это место?
— Склеп девяти жертв Плого-йовица.
— Какая прелесть, — заметил Вейренк, набивая номер Владислава. — Девять жертв. Он был серийный убийца?
— Великий вам-пир.
— Твой друг не отвечает.
— Звони опять. Кото-рый час?
— Около десяти утра.
— Может, до сих пор летает. По-пробуй еще.
— Ты ему доверяешь?
Держась рукой за ближайший гроб, Адамберг стоял на одной ноге и был похож на большую встревоженную птицу.
— Да, — сказал он наконец. — Хотя не зна-ю. Он все время сме-ется.
XXXVIII
Держась за плечо Вейренка, Адамберг нагнул голову, чтобы защитить глаза от яркого утреннего света. Даница, Бошко, Вукашин и Влад смотрели, как они вылезают из склепа. Первые трое онемели от ужаса и скрестили пальцы, чтобы отогнать злую силу. Даница скорбно разглядывала Адамберга: под глазами зеленоватые круги, губы посинели, щеки белые как мел, на груди — красные полосы, а там, где Вейренк прошелся щеткой, — еще и длинные царапины, покрытые запекшейся кровью.
— Что вы стоите? — закричал Влад. — Если они вылезли оттуда, это не значит, что они мертвые. Помогите же им, черт возьми!
— Не груби, — машинально произнесла Даница.
Всматриваясь в лицо Адамберга, она постепенно стала замечать признаки жизни и вздохнула с облегчением. Но кто был второй? Что понадобилось этому незнакомцу в могиле проклятых? Казалось, двухцветная шевелюра Вейренка напугала ее еще больше, чем жуткое состояние Адамберга. Бошко боязливо подошел к комиссару и подхватил его под руку с другой стороны.
— Пид-жак, — произнес Адамберг, указывая на дверь.
— Сейчас принесу, — ответил Владислав.
— Влад! — негодующе воскликнул Бошко. — Никто из здешних не заходит туда. Пошли иностранца.
Это прозвучало так грозно, что Влад остановился на полпути и объяснил ситуацию Вейренку. Вейренк передал Адамберга Бошко и спустился по ступенькам обратно в склеп.
— Он не вернется, — предрекла Даница, мрачная как туча.
— Почему у него волосы в рыжих пятнах, как шкура у дикого поросенка? — поинтересовался Вукашин.
Через две минуты Вейренк вышел, неся фонарик, обрывки рубашки Адамберга и его пиджака. Пинком он прикрыл за собой дверь.
— Дверь надо запереть, — сказал Вукашин.
— Ключ есть только у Аранджела, — напомнил Бошко.
Влад перевел Адамбергу и Вейренку этот диалог между отцом и сыном.
— Ключ уже не нужен, — сказал Вейренк. — Я сломал замок, когда вскрывал его отмычкой.