88 
Адамберг послушно принялся за еду и заговорил только тогда, когда его тарелка была уже на три четверти пустой:
— Произошло два страшных убийства, одно во Франции, другое в Австрии.
— Знаю. Влад мне сказал.
— Я предполагаю, что оба убитых — потомки Благоевича.
— У Благоевича не может быть потомков, которые носят его фамилию. Все члены его семьи, уехав из деревни, стали называть себя Плогойовиц — это австрийский вариант Благоевича, чтобы их не смогли найти здешние жители. Но эту хитрость разгадали, когда в тысяча восемьсот тринадцатом году один кисельевец побывал в Румынии, а вернувшись, добавил к надгробной надписи фамилию Плогойовиц. Именно под этой фамилией и живут сейчас потомки Благоевича, если они вообще существуют. А почему ты считаешь, что убийство тех людей связано с их происхождением?
— Их не просто убили, их тела превратились в кровавую кашу. Я вчера спрашивал у Владислава, как уничтожают вампиров.
Аранджел несколько раз покачал головой, отодвинул тарелку и скрутил себе очень толстую папиросу.
— Уничтожить вампира — значит сделать так, чтобы он больше не возродился. Нейтрализовать его, обезвредить. Для этого есть очень много способов. Считается, что самый распространенный — воткнуть кол в сердце. Однако это не так. Во всех традициях гораздо важнее ступни.
Аранджел выпустил струйку густого дыма и вступил в долгую беседу с Владиславом.
— Сейчас я сварю кофе, — пояснил Владислав. — Аранджел просит извинения за то, что не будет десерта. Понимаешь, он все готовит сам и не любит сладкого. Фруктов он тоже не ест, потому что из них вытекает сок и пальцы становятся липкими. Он спрашивает, понравилась ли тебе капуста, его беспокоит, что ты не взял добавку.
— Было очень вкусно, — искренне ответил Адамберг, жалея, что не догадался сказать это раньше. — Но я не привык в полдень наедаться до отвала. Скажи ему, пусть не обижается.
Когда Владислав перевел ответ Адамберга, Аранджел кивнул в знак согласия, сказал, что Адамберг может называть его по имени, и продолжил рассказ:
— Прежде всего надо принять меры, чтобы покойник не мог ходить. Поэтому, если усопший вызывал опасения, ему первым делом отсекали ступни.
— Как возникали эти опасения, Аранджел?
— Ночью, когда родные и друзья бодрствовали у гроба, они замечали странные вещи. Например, щеки покойника оставались румяными, или во рту у него оказывался краешек савана, или он улыбался, или глаза были открыты. В этих случаях ему стягивали шнурком пальцы на ногах, или защемляли один из больших пальцев, или втыкали булавки в подошвы, или связывали колени. В общем, делали так, чтобы он был не в состоянии передвигаться.
— Могли и отрезать ступни?
— Конечно, могли. Это было самое радикальное средство, но к нему прибегали, только если мертвец считался явным и несомненным вампиром. Ибо Церковь наказывала за подобное кощунство. Могли отрубить голову — так делалось часто — и положить между ступнями, чтобы мертвец не мог до нее дотянуться. А еще скручивали руки за спиной, укладывали труп на носилки и связывали вместе их края, затыкали ему ноздри, засовывали камни во все отверстия — в рот, в задний проход, в уши. Всех способов не перечислишь.
— А с зубами делали что-нибудь?
— Молодой человек, рот — это главная часть тела у вампира.
Аранджел ненадолго умолк, пока Владислав разливал кофе.
— Хорошо покушали? — по-французски спросил Аранджел с неожиданной улыбкой во все лицо, и Адамберг почувствовал, что уже успел полюбить эту широкую улыбку кисельевцев. — Я был знаком с одним французом, в сорок четвертом году, когда освобождали Белград. Божоле, красотки, луковый суп.
Владислав и Аранджел расхохотались, а Адамберг в который раз задумался над тем, как мало им нужно, чтобы развеселиться. Вот бы ему так.
— Вампир постоянно должен что-то жрать, — продолжал Аранджел, — поэтому он ест собственный саван или даже могильную землю. Иногда ему запихивали в рот камешки, чеснок или комья земли, иногда затягивали на шее тряпку, чтобы он не мог глотать. А порой его укладывали в гробу ничком, чтобы он пожирал землю под собой и все больше углублялся в нее.
— Есть же люди, которые едят шкафы, — пробормотал Адамберг.
Влад перестал переводить: ему показалось, что он плохо понял.
— Которые едят шкафы? Вы это хотели сказать?
— Да. Они называются текофаги.
88 
