Особенно,... 
100 
Заметно приободрясь, он подбежал к кровати, одну за другой освободил разложенные на ней картины от парчи.
— Вот эта цела — я был осторожен. И эта.., фильхо до'канна!
— Надди! Не забывай о компордотте, граццо. Если всерьез мечтаешь стать Верховным иллюстратором…
— Что это? — Его голос дрожал от волнения. — Ведра, когда ты ее написала?
— Почем я знаю? Мне отсюда не видно. — Она отряхнула юбки от пыли, подошла к кровати. — Которая? — Она умолкла и застыла на месте.
Изумленный взгляд Игнаддио переместился с картины на ее лицо.
— Ведра, я и не знал, что ты такой хороший мастер.
— Но… — с хрипом вырвалось из ее горла, — ..это же ужасно! Игнаддио энергично замотал головой.
— Это просто здорово!
— Нет! Нет! — Сааведра замахала на него руками, чтобы молчал. — Где ты ее взял? Она не моя.
Он пожал узкими плечами, не сводя с картины восхищенный взор.
— В мастерской.
— В чьей?
— Ну, в той, куда мы перетащили все картины, которые надо отвозить. — Ему это было неинтересно. Перевозка картин — обычное дело для семьи художников, написавших несметное множество копий. — Ведра, а тебе здорово удались корявые руки. И складки на лице… Это от боли?
— Надди! — Она хотела сказать, что это ужасное полотно не заслуживает похвалы, но промолчала. Создавший его художник не просто талантлив, подумала она. Гениален.
— Кто это? — спросил Игнаддио. — И почему захотел, чтобы его написали таким?
Он был юн, но уже понимал, что порой тщеславие одерживает верх над правдолюбием.
— Я не знаю, кто это… — Это была ложь. Она узнала. — Фильхо до'канна! — Она упала на колени, а Надди расхохотался — ругательство привело его в восторг. — О Матра, Пресвятая Матра…
— Ведра, кто это?
Она поцеловала кончики пальцев, прижала их к сердцу.
— Номмо Матра эй Фильхо, не смей! Не смей этого делать… В ушах настойчиво звучал вопросительный мальчишеский дискант, а по коже ползли мурашки. Дрожащая рука — чья? неужели ее? — дотянулась до парчи, закрыла картину.
— Надди…
— Ведра, чья это работа?
— Нет. — Ее рука легла на плечо мальчика, крепко сжала. — Нет, Надди. Не важно. — Сааведра с трудом встала, повела его к отворенной двери. — Ступай. Ты мне нынче хорошо помог, спасибо… Иди во двор, поиграй с ребятами.
Он упирался.
— Но я должен знать…
— Нет.
"Ты не должен этого знать. Никто не должен этого знать”.
— Надди, ступай.
— Но…
— До'нада, — строго произнесла она. — Игнаддио, это все ерунда. Дурацкий шарж.
— Но…
Она вытолкала его, хлопнула дверью, привалилась к ней спиной. Филенки пропустили последний жалобный вопрос; не дождавшись отклика, Игнаддио ушел.
Дрожа, Сааведра оттолкнулась от двери, выпрямилась. Подошла к кровати. Коснулась парчи, обнажила изуродованные руки, искаженное мукой лицо Сарагосы Серрано.
Она уже видела эту картину. В ателиерро Сарио. Вспомнила, как спрашивала о бордюре и критиковала его за искусственность… С тех пор он не пишет картин без бордюров.
"Он ее оставил здесь нарочно. Хотел, чтобы я увидела и поняла”.
Желудок сжался в тугой комок. Сааведра повернулась спиной к картине, опустилась на пол, царапая спину о раму кровати.
"Я всегда была его наперсницей, всегда понимала, как ему необходимо выражать свой Дар. А теперь он мне напоминает, что мы с детства были заодно”.
Она сидела на голых каменных плитах, невидяще глядя в стену. Ее тошнило, по щекам катились слезы, а в сердце разрастался страх.
Страх перед грозной Луса до'Орро Сарио Грихальвы, Верховного иллюстратора.
Глава 22
Он растрачивал себя с таким пылом, словно впервые в жизни оказался в постели с женщиной. Спешил, выжимал все соки из тела— и души. А потом лежал неподвижно, как скрученная влажная простыня. Не в силах был даже пошевелиться. И не чувствовал ни малейшего удовлетворения, только опустошенность.
Женщина под ним не протестовала. Негромко, с придыханием смеялась, что-то шептала про меч, которому явно пришлись впору ножны. Он молчал, не вникал. Пускай льстит себе, пускай верит, что насытила, ублажила его.
Потом он сполз с нее, ощутив скользкую плоть, прилипшую к его телу, и вдруг понял, что совершенно напрасно отдал свои силы, свое семя. Растранжирил сокровище, для которого мог найти гораздо лучшее применение:
100 
