Особенно,... 
71 
— Но…
— Ваше жалованье выплачиваю вам лично я! Из своих средств. Испанский вице-король не имеет к этому никакого отношения. Так что ваша совесть чиста — вы не берете денег у врага своей страны.
— Понятно…
— Далее. Мы все находимся здесь на краю цивилизации. Вокруг хватает дикарей, да и авантюристов разного рода, которые были бы совсем не против, чтобы потрясти нас со всей возможной силой. С ними вы воевать тоже отказываетесь?
— Нет, сэр! Но, это же совсем другое дело!
— Когда в ваш дом — а это теперь и ваш дом тоже, не так ли, лейтенант? Так вот, когда в ваш дом лезет до зубов вооруженный грабитель, будет ли вас интересовать его национальность?
— Нет, сэр.
— А если этих грабителей будет много? Они будут организованны, и у них будет свой командир?
— Какая разница, сэр? Разбойник — он разбойник и есть!
— Даже одетый в военную форму? Французскую, испанскую или даже английскую? Мы не трогаем никого и не нападаем первыми. И вправе защищать себя от всех, кто на нас нападет.
Мору молчит.
— И не забывайте, лейтенант, над вами всеми висит приговор.
— Испанский?
— Нет, Мору! Английский!
— То есть? — он озадачен и не скрывает этого.
— Еще двадцать лет назад суд Лондона вынес приговор нескольким солдатам войск короля. Потерпев крушение, они попали в руки дикарей. От изгнания, как чужаков и как следствие — от голодной смерти их спасло то, что они согласились взять в руки оружие и отразить набег соседнего племени. После этого они прожили там еще несколько лет, периодически оказывая такую помощь этому племени. Некоторые даже взяли себе жен и завели там семьи. Наконец им посчастливилось вернуться в Англию, где они тут же и попали под суд. Им вменили нарушение присяги и измену. Голову не отрубили и не повесили, но по десять лет тюрьмы им отвалили щедрой рукою. У вас есть основания полагать, что к вам отношение будет иным?
— Я… никто из нас этого не знал…
— Половина ваших солдат, Мору, ирландцы и шотландцы. У них есть основания горячо любить короля? Который, давайте говорить откровенно, попросту бросил вас всех тут подыхать? За год ни один англичанин даже не поинтересовался — выжил ли кто-нибудь после боя? Вы и после этого сохраняете ему верность?
— Но… вопрос ведь так не стоит, сэр?
— Стоит, лейтенант. Или вы с нами — тогда король отдыхает, или с королем.
— А что тогда?
— Тогда вы уходите из поселка. Для вас будет построен форт на границе наших земель. Будете сдерживать индейцев — против этого у вас, надеюсь, нет возражений? Подумайте, я вас не тороплю. И все ли солдаты уйдут вместе с вами в форт? Вы в этом уверены?
Плескаю еще по полстакана настойки и отхожу к печке — надо подкинуть дровишек. Похоже, что меня действительно продуло, не скопытиться бы еще…
— Сэр…
— Да? — поворачиваюсь к лейтенанту.
— Но как тогда быть с присягой? Мы все присягали королю…
— Который, бросив вас на произвол судьбы, сам ее и нарушил. Ведь факт присяги имеет и оборотную сторону, не так ли? Сюзерен тоже обязуется защищать своих подданных, ведь так?
— И теперь мы должны будем присягнуть испанскому королю?! Так, что ли, сэр?!
— Ну, я же не похож на сумасшедшего, лейтенант?
— Нет, сэр.
— Вы все являетесь моей личной ротой. Вице-король для вас — не командир. И никакой другой испанец тоже не имеет над вами власти. Такое положение дел вас устраивает?
— Что-то вроде преторианской гвардии, сэр?
Начитан, однако, лейтенант!
— Да, некоторым образом. Можно сказать и так.
— И мы должны будем присягать… кому, сэр?
Хороший вопрос! Знать бы на него ответ…
— А вы все к этому готовы?
— Нет, сэр. Пока… еще нет.
— Так и не буду вас торопить. Это все?
— Да, сэр!
— Я полностью ответил на ваш вопрос?
— Полностью, сэр!
— Все ясно?
— Ясно, сэр! Разрешите идти?
— Минутку, лейтенант, — встаю и, подойдя к столу, достаю из сундука пистолет. — Ваш?
— Мой… да, это мой пистолет, сэр!
— Забирайте его. Надеюсь, лейтенант, для него впредь найдутся другие цели?
Он вздрагивает.
— Так вы… знали?
— Все это время, Мору. Я много повидал убитых и могу отличить выстрел в упор от пули, прилетевшей издалека. Да и в дом ко мне вы пришли без него, ведь так?
— Да, сэр.
71 
