Особенно,... 
62 
Сорок метров.
Татары не успевают за кажущейся неповоротливой махиной, отстают, и расстояние все увеличивается. Кажется, они пытаются что-то кричать, но в ушах стоит абсолютная тишина. Неужели оглохла?
Тридцать.
Юля ощутила покой. Полный и абсолютный покой, который всегда овладевал ею на соревнованиях. Стоит выйти на рубеж — и исчезают мысли, страхи, звуки. Остается только цель и выработанная годами тренировок сосредоточенность. Двадцать…
— Пора!!! — она направила ствол на левую ногу, как раз вынесенную чудищем вперед, на полметра ниже паха — и нажала на спуск.
Звука Юля тоже не услышала — просто увидела, как из того места, куда была направлена пищаль, полетели в стороны ошметки глины. Потом такие же ошметки вылетели немного выше, ниже — и нога начала подламываться.
В тот же миг в ее сознание ворвался грохот канонады и гуляющее от холма и обратно многократное эхо. Она рванула пищаль со стержня, толкнула ее назад, холопам, перехватила поданную в руки другую, насадила в положенное место…
* * *
— А-а-а!!! — вопя от боли, покатился Тирц по ковру, схватившись за ногу, попытался встать.
Там, внизу, у стены крепости голем тоже пытался подняться на четвереньки, полз вперед, опираясь на единственную ногу и обе руки.
— Ну, еще чуть-чуть… Ломай!!!
Но тут выстрелы загрохотали снова. Плотная картечь рвала в клочья руки глиняного человека, и физик чувствовал его боль всем своим телом и всей плотью.
— A-a-a!!!
Голем внизу дернулся, из последних сил стремясь выполнить приказ создателя — его голова врезалась в частокол, выворачивая его из земли, и упала на стену. Последний залп врезался чудищу в голову — но оно более все равно уже не двигалось.
Послышался радостный вой — татары полезли по монстру, превратившемуся просто в груду глины, словно по насыпанному валу, ведущему их прямо на стену, к проделанному в тыне проходу, они бежали по нему вперед, видя перед собой не ощетинившуюся копьями стену, а добычу, которая находилась за ними: боярское добро, золото и беззащитных баб.
Тяжело дыша от боли, Менги-нукер стоял на четвереньках на своем ковре, и с кривой улыбкой смотрел, как татары ломают сопротивление немногочисленных мужиков, отмахивающихся топорами на длинных ручках, и неуклюже тыкающих в опытных степных воинов рогатинами:
— Получилось…
На стене началась свалка. Первыми удар приняли одетые в тегиляи и кольчуги холопы. Именно они норовили порубить татар топорами, словно дрова. Степняки подсекали их саблями, тыкали остриями кривых клинков — но в пешем строю у них не было места для хорошего замаха, а прорубить кольчугу или хорошо простеганный проволокой и набитый конским волосом тегиляи не так-то просто. А вот падающий на голову топор не отобьешь, как легкий клинок, и пробивает топор практически все — хоть дерево, хоть железо, хоть человеческий череп. Вдобавок, из-за спин холопов в нападающих тыкали копьями и рогатинами на длинных ратовищах смерды, и каждый нападающий татарин фактически оказывался один против двух-трех врагов. В итоге первые ряды грабителей полегли на месте — но холопы тоже получили многочленные порезы и уколы от лезущих на стену врагов. По ногам потекла кровь, топоры начали стремительно тяжелеть, и поднимать их становилось все труднее и труднее, а степняки лезли с прежним азартом.
Холопы начали падать, оставляя бездоспешных смердов наедине с опытными воинами. К тому же, столь опасные для врага на расстоянии, в ближнем бою копья превращались в обузу. Смердам оставалось только побросать их и схватиться за ножи и кистени.
Нож против сабли — а за их спинами татарам уже виден забитый скотом и будущими невольниками двор. Последний напор — и они смогут начать веселье!
Не вовремя заглядевшийся на добычу татарин тут же получил удар в ключицу стограммовой гирькой кистеня, от которой мягкий халат спасти не смог и взвыл от боли, уронив саблю.
За спиной загрохотало — он присел, уворачиваясь от следующего удара, шарахнулся в сторону, прижался к стене и увидел, как на его место заступил усатый старик из его десятка, прижал лезвие сабли к груди русского, рванул рукоять вверх, распарывая полотняную рубаху и грудь до самой кости — но русский в этот же момент, снизу вверх, исподтишка, всадил ему в живот короткий нож, и тоже рванул его в сторону, вспарывая халат и брюхо под ним. Старик начал падать с русским в обнимку. Опять грохотнуло, потом еще. Снизу стало видно, как взмахнувший саблей нукер дернул головой от попавшего в висок кистеня, и в стороны полетели куски костей. А стоящего рядом татарина ударили копьем в спину. Сбоку послышался лязг стали, чей-то предсмертный хрип, и все наконец-то затихло.
62 
