54 
После пяти заходов с пережиганием дров Середин заполнил узилища демонов углем примерно наполовину, вдобавок на верхнем валуне лежала куча примерно двадцати кубометров про запас. К этому времени в радиусе двух километров ни одной целой березки уже не осталось.
— Ну, — наконец решился ведун, — вроде, все готово. Ничего не забыл. Молитесь, кто кому умеет, о помощи, девочки. Начнем.
Он опустился на колено возле горки бересты, начал высекать искру.
— А что это будет, Олежка?
— Ты никогда не задумывалась, милая моя, отчего колдуний сжигали на кострах?
— Чтобы помучились.
— Нет, неправильно. Их сжигали потому, что огонь уничтожает все тонкие материи. В том числе и души, магию, сглазы, колдовство. Когда сжигаешь ведьму, уничтожаются ее чары, а сама она лишается бессмертия.
— Ты хочешь сжечь демонов? Так ведь железо не горит! Что, если Фарух остынет и оживет?
— Кто же ему даст? — усмехнулся ведун. — Думаю, если этого зверя хорошенько прокалить, большая часть его души исчезнет. Как демон он перестанет существовать.
— А вдруг уцелеет?
— Никаких «вдруг» не будет. — Олег зажег от первой бересты еще пять, обошел кругом домну и сунул по одной в специальные продыхи, оставленные в основании с самого начала стройки. — Теперь остается только ждать. Можно выпить по пиале кумыса и отправляться спать.
— Как спать? А огонь?
— Расслабься, красавица. Это все процесс долгий и измеряется сутками. Чай, не шашлык готовим. Пошли спать. Завтра это может уже и не получиться.
Завтракали они на улице, перед пятистенной юртой. Простенькая, но сытная пища: курага, изюм и очищенный от косточек чернослив, распаренные и перемешанные в тягучем гречишном меде, плюс молоко. Когда Олег допивал вторую пиалу, внутри верхней домны вдруг раздался грохот, ввысь взметнулся сноп искр. Девушки вскрикнули, Роксалана отставила свою плошку и схватилась за гномий меч:
— Не выскочит?
— Уголь снизу подвыгорел, вот он в пекло и провалился, — поднялся Олег и скинул халат. — Что же, вот теперь самая работа и начинается.
Половину дня он трудился кочегаром-эквилибристом: забирался на скалу, оценивая сверху, насколько ровно лежит уголь, потом спускался вниз, через стену кидал уголь, снова забирался наверх, оценивая работу, опять спускался. И так, пока домна не наполнилась почти до краев. После этого он сунул в один из продыхов гномье копье, подождал, пока оно раскалится, и, используя один из молотов как наковальню, быстро изготовил изогнутую лопатку на длинной ручке.
— Как у тебя ловко получается, — не удержалась от похвалы Роксалана.
— Это же каждый знает, пифия. Не все колдуны — кузнецы, но все кузнецы — чародеи, — подмигнул ей Олег. — Отправь Тарию в стойбище, пусть привезет пару старых, поношенных войлочных халатов, войлочные рукавицы, шаровары… И емкости для воды. Завтра утром мне понадобится очень много воды. И принеси попить. Мне отсюда отходить нельзя. За топкой нужно следить.
Почти весь день раскаленная поверхность угольной лавы шевелилась, подпрыгивала, гуляла волнами. К сумеркам движения прекратились. Однако Середин не обольщался. Разогреть несколько тонн качественной стали — это не гвоздик на горелке прокалить. Нужно время, хороший наддув и топливо. Причем хорошо бы не березовый уголек, а дубовый — но выбора не было. За плохое качество пришлось платить временем и количеством.
За ночь он прилег раза три, и то ненадолго. Уголь выгорал с пугающей быстротой, а уменьшение горячего слоя сверху означало потерю тепла внутри. И потому — бегом на скалу, оценить высоту и равномерность загрузки, спуститься, подбросить, опять наверх, опять подбросить… И так до самого рассвета. Когда же низкие облака пасмурного неба посветлели, недовольно пропуская солнечный свет, он взялся за кувалду, примерился и принялся взламывать стену.
— Она не рухнет? — забеспокоилась Роксалана.
— Не каркай, — отмахнулся Олег. — Вообще, глина давно уже в монолит спечься должна. Лучше воды и халаты принеси.
Снаружи стена его домны была просто теплой. На глубине полуметра она оказалась уже раскаленной. Ведун намочил истертые халаты, окатил себя из ведра и стал пробиваться дальше, отбрасывая розовые шипящие валуны. Когда наружу посыпались ослепительно-белые угли, он отступил, натянул на себя мокрую одежду, рукавицы, нырнул в пекло, увеличил пробоину до полуметрового диаметра, выскочил назад, скинул в корыто высохшую и начавшую обугливаться одежду, оттуда же плеснул водой себе в лицо.
54 
