22 
— Вот проклятие… — покачал головой Зверев. — Ну что тут будешь делать? Пахом, у нас с собой овес есть? Не на выпас же скакунов отпускать! Илья, заведи их в конюшню, напои, торбы… Ну да сам знаешь, не маленький. Изя, погуляй по двору, может, погреб найдешь? Пошарь там чего съестного. В амбар загляни. Пахом, айда светелку выберем.
— Нехорошо как-то, княже, без хозяев-то…
— Мы же не воруем, Пахом. За все полновесным серебром расплатимся. Это постоялый двор или нет? И вообще клиент всегда прав.
— Кто?
— Да мы, дядька, мы. Те, кто деньги за приют платят.
Комнаты тоже были вылизанными, как для рекламы. Создавалось полное впечатление, что хозяева навели тут полный ажур и отлучились на минутку по мелкой надобности. Дом не был ни брошен, ни ограблен, ни уж тем более разорен. Он так и дышал доверчивостью и безмятежным покоем. Заходите, мол, гости дорогие, располагайтесь. Все для вас.
— В угловой горнице остановлюсь, — наконец решил Зверев. — Она самая большая, и топчан для второго человека есть. Ты ведь все равно ко мне придешь. Пошли, глянем, чего холопы нашли. Эх, сейчас бы стопочку — согреться после купания.
На крыльце их встретил Изольд, разочарованно развел руками:
— В погребе токмо крынки с тушенкой, Андрей Васильевич, да капуста прошлогодняя со свеклой. Ни окорока хозяин не оставил, ни балыка, ни яйца утиного. На леднике, может статься, убоина или кура есть, да я его не нашел. Во все ямы на дворе сунулся — нет ледника! А амбар закрыт. Снаружи не влезть. Видать, на засов изнутри двери заперли. Не ломать же кровлю ради куска хлеба, право слово?
— Ломать? Ломать не надо, — согласился Андрей. — А может, он и не заперт вовсе? Здесь подождите оба, я посмотрю.
Он подошел в воротам из плотно подогнанных жердей — даже обтесаны в местах стыка, чтобы не продувались, не поленился хозяин, — оглянулся. Вроде никто не смотрит. Илья в конюшне, прочие холопы отвернулись.
Нет, они наверняка догадывались, что князь языческой магией балуется, но это не значило, что можно заниматься колдовством публично. Как с естественными надобностями: все знают, что таковые имеются у всех, — но тем не менее справляют их не в открытую, а в потаенном уголке.
— Ну забыл я заговор на запоры или еще нет? — пробормотал Зверев, скрещивая руки и накладывая их на дверь. Прикрыл глаза, сосредотачиваясь, мысленно проник ладонями сквозь дерево, ухватился за засов. Забормотал заклинание — и с последним словом резко развел кисти.
Послышался гулкий стук, створка чуть заметно качнулась. Андрей усмехнулся: надо же, получилось! Как всегда… Эх, рано он уроки Лютоборовы забросил. Старик ведь еще немало знает, много чем поделиться может.
Зверев отступил, широко зевнул, махнул холопам:
— Плохо смотрел, Изя! Тут просто щепка между воротинами застряла, вот и не поддавались.
Изольд мудро промолчал. Они с Пахомом ухватились за выпирающие наружу из двух жердин лоснящиеся толстые сучки, потянули на себя створки — и одновременно судорожно сглотнули, торопливо перекрестились:
— Свят, свят…
— Ох, ё-о… — вырвалось и у Зверева. — Не входить!
В амбаре на полу лежали на плетенных из травы толстых циновках жители деревни: мужики и бабы, малые дети и старики, плечом к плечу, ровными рядами. Человек пятьдесят, если не больше. Все опрятно одетые, со спокойными лицами и закрытыми глазами. Вот только рты кое у кого были открыты.
— Видать, и тут лихоманка побывала, — сглотнул Андрей. — Проклятие! Внутрь не входить, еще заразу какую подхватим. Закрывайте-ка все обратно, ребята, да подоприте для надежности. Ни хрена себе! Всякого успел тут навидаться, а все равно — мороз по коже.
— Нехорошо как-то, княже, не по-христиански, — оглянулся на него дядька. — Похоронить бы их надобно.
— Но не ночью же, Пахом! И вообще… Лучше бы их вообще… кремировать. Прямо в амбаре. И от лихоманки безопаснее, и могил на них на всех не нароешься. Целая деревня! Даже одну, братскую — и то пупок развяжется копать.
— А может, и не все тута? Может, по домам еще кто лежит?
— Поискать хочешь, Изя? — зло поинтересовался Андрей. — Все, хватит с нас на сегодня. Зови Илью, тащи из погреба тушенку. Поедим холодного да спать будем укладываться. Утро вечера мудренее, на рассвете все решим. Вы вот что… Запритесь на ночь с Ильей в конюшне, больше никого не пускайте. Смерды перебьются. И за вещи так спокойнее будет, и за коней, и за вас тоже. Что-то мне тут больше не нравится. Уехал бы, да в лесу, боюсь, еще хуже.
22 
