110 
— В прах? — поджав губы, спросил правитель.
— В прах.
— Какой бред, — покачал головой князь. — В поруб его!
— Теперь я знаю, где лагерь хазар, княже! — выкрикнул Олег.
— Ложь!
— Знаю…
— Постой, княже, — вскинул руку Дубовей. — А если это правда?
— Как ты можешь, глупец, поверить хоть единому слову этого убийцы? — оглянулся на него князь. — Это самая дикая ложь, которую я слышал в своей жизни!
— Остановись, княже, — подошел ближе воин. — Ты же видел, как отважно сражался с хазарами этот странник. И он не глуп, чтобы придумывать небылицы, в которые не поверит никто. Будь он виновен, сказал бы, что монахи дрались между собой, подбросил бы им кистень.
— Я знаю, где находится лагерь хазар, — повторил Середин.
— Он слишком хитер, Дубовей, и придумал слишком сложную ложь. Грифон в башне! Нет, он лжет. Он убил священников, слуг Господа. А теперь собирается заморочить нас.
— Я знаю, где находится лагерь хазар, — уже в третий раз сказал Олег, надеясь, что хоть кто-то обратит на его слова внимание.
— На башне стоял ратник! — напомнил воин. — Если странник лжет, если не было грифона, если никто не насылал на нас морок, то почему мы до сих пор не нашли хазар? Почему караульный не вступился за византийцев, что дрались рядом с ним, хотя шум схватки услышали даже снизу? Спроси варяга с башни, княже!
Правитель, играя желваками, немного подумал. Потом, повернув голову к витязю, кивнул. Тот хлопнул по плечу одного из ратников, пошел к лестнице под башней.
— Я знаю, где находится лагерь хазар. — В наступившей тишине слова ведуна прозвучали громко и отчетливо.
— На колу расскажешь, — пообещал князь.
Караульного на смотровой площадке меняли долго, очень долго. У Середина шея затекла держать голову повернутой к каменной арке. Наконец ратник, недоуменно оглядываясь на своего командира, вышел во двор.
— Что случилось во время твоей смены, воин? — сурово спросил правитель.
— Ничего, княже, — пробормотал скуластый варяг, с изумлением глядя на мертвые тела.
— Ты уверен? Расскажи, что видел с башни, что слышал на ней?
— Лодки рыбачие к городу приставали. Ладья вроде торговая одна пришла. Хазары не показывались…
— А ночью?
— Ничего ночью не случалось, княже. Тихо было.
— И все-таки это ты убил отче, — покачал головой князь. — Сердцем чую, ты это сотворил!
— Грифон открыл, где находится лагерь хазар. Я могу его показать!
— Ты лжешь!
— Дозволь, княже… — подошел почти в упор Дубовей. — Дозволь проверить его слова? Коли лжет, кол от него никуда не спрячется. Коли правда… Тогда, стало быть, страннику слава, хазарам смерть, а городу покой. Дозволь, княже?
— А коли он, отца Кариманида зарезав, теперь дружину в засаду заманить желает?
— Малой силой схожу, княже. Потерять ничего не потеряем, а выиграть сможем многое…
— Забери у него оружие, и в поруб, — после мучительного колебания решил правитель. — Пусть поживет день лишний, пока у реки кол вкопают. А ты, Дубовей, головой за татя отвечаешь! Коли сбежит во время поездки вашей, ты вместо него ответчиком станешь. Согласен на то?
— Воля твоя, княже, — поклонился воин. — Согласен.
* * *
Разумеется, толком поспать Олегу не удалось — никаких топчанов в подвале под детинцем не предусматривалось. Имелась только большая охапка давно перепрелой соломы, которую, вдобавок, кто-то постоянно жрал — из глубины кучи доносился старательный хруст. Были здесь, наверное, и крысы, но кидаться сразу на нового постояльца они не решались: не знали пока еще, насколько он опасен. Впрочем, имелись и плюсы. Не было в порубе, к счастью, клопов и столь любимых авторами комиксов рассыхающихся скелетов; не было и соседей. Да оно и не удивительно: не видел князь причин кормить из своего кармана лишних захребетников. Коли виновен — веревка и сосна у дороги, оправдан — пинка в одно место и пожелание счастливого пути. Нечего задарма хлеб жрать, его руками зарабатывать нужно.
На соломе Середин укладываться не стал. Присел в уголке, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза, с тоской вспоминая мягкую медвежью шкуру. Иногда он слышал близкий писк, приоткрывал глаза, громко цыкал и снова смыкал веки, находясь на границе дремы и бодрствования. Ноги потихоньку затекли, и ведун совершенно перестал их чувствовать. Холод камня за несколько часов пробился сквозь толстую кожу косухи, а свитер, как назло, для ночной вылазки Олег не взял. Ничего. Одну ночь перетерпеть можно. А там — или пан, или пропал.
110 
